Витязь в тигровой шкуре

Лишь теперь она к миджнуру начала писать посланье,
И слова ее доселе причиняют нам страданье…
Слезы пленницы тушили лютой горести пыланье,
Сквозь разорванную розу жемчуг лил свое сиянье^{96}

.

«О мой милый! Эти строки я рукой моей чертила.

Стан мой сделался тростинкой, превратилась скорбь в чернила.
Два несчастных наших сердца я в одно соединила
И на нем, как на бумаге, эти буквы выводила.

Посмотри на мир, мой витязь, что он делает со мной!

Мудрецы земли недаром нарекли его тюрьмой.
Сколько б солнце ни сияло, жизнь моя покрыта мглой.
Как я только не погибла, разлученная с тобой!

Мир и время нас с тобою оторвали друг от друга.

Уж давно тебя, мой милый, я не вижу в час досуга.
Острием копья пробито, сердце страждет от недуга,
Постарайся же постигнуть, как скорбит твоя подруга.

Жив ли ты, о мой любимый, я не ведала доселе,

У меня же, мне казалось, не осталось жизни в теле.
Но прославила я бога, услыхав о Тариэле,
И одним мерилом стала мерить горе и веселье.

Возвратил ты мне надежду тем, что сам не изнемог,

Хоть израненное сердце сожжено огнем тревог…
Вспоминай меня в разлуке, нелюдим и одинок.
Знай, любовь к тебе, мой витязь, я лелею, как цветок.

Как сумею рассказать я о былой моей печали?

Удивится каждый смертный, но поверит мне едва ли.
Хоть Фатьма от двух злодеев и спасла меня вначале,
Но теперь для сердца снова дни тяжелые настали.

Мир страданьями моими не насытился доныне.

Снова он великой мукой досадил своей рабыне:
В руки каджей я попала, проезжая по пустыне,—
Нам судьба не пожалела даже этой благостыни!

В башне я сижу высокой вдалеке от всех людей,

И ведет лишь ход подземный к келье каменной моей.
Днем и ночью злые стражи у моих стоят дверей.
Тот, кто с каджами сразится, погибает от огней.

Каджи — люди не простые, умереть от них — не диво.

Если ты погибнешь в битве, прискакав нетерпеливо,
Я сгорю, подобно труту, что сгорает от огнива!
Будь же, витязь, крепок сердцем и живи один счастливо.

О, не думай, мой любимый, что достанусь я другому!

Если нет тебя со мною, я чужда всему земному.
Лучше нож вонзить мне в сердце, погруженное в истому,
Или броситься в ущелье, чем достаться каджу злому.

Я клянусь великим солнцем, что верна тебе луна,

Даже трем светилам неба не достанется она!
Если в пропасть гор высоких я низринусь из окна,
Помолись, чтоб крылья неба душу подняли со дна!

Помолись, мой милый, богу, чтоб послал он мне спасенье!

Со стихиями земными тяжко мне соединенье^{97}.Воспарив на легких крыльях, я постигну обновленье,
Днем и ночью буду видеть солнца дивное горенье.

Без тебя не светит солнце, ибо ты — его частица!^{98}

Зодиак его любимый, ты обязан с солнцем слиться!
Я в лучах тебя увижу — сердце светом озарится!
Горько было жить на свете — сладко с жизнью распроститься!

Душу я тебе вручила, умереть не страшно мне.

Жар любви твоей сокрыла я в сердечной глубине.
Лишь припомнив о разлуке, снова я горю в огне.
Обо мне не плачь, любимый, в чужедальней стороне!

Лучше в Индию, мой витязь, отправляйся ты с полками.

Там беспомощный отец мой окружен теперь врагами.
Ты утешь его, больного, — он скорбит в разлуке с нами.
Вспоминай меня, царевну, орошенную слезами.

Долго я себя жалела, но теперь излишни пени.

Знай: идет от сердца к сердцу правда искренних стремлений.
Скоро будет каркать ворон близ моей могильной сени.
Жизнь моя, увы, достойна слез твоих и сожалений!

Так как ты, о мой любимый, для меня теперь воскрес,

Шлю тебе кусок вуали — это чудо из чудес.
Горе мне! Надежды призрак навсегда от нас исчез,
Повернулось к нам с угрозой колесо семи небес!»

И окончила посланье дева, полная печали,

И отрезала на память лоскуток своей вуали.
И открытые для взора косы деву украшали,
Благовонием алоэ крылья ворона дышали.

Чародей из Гуланшаро полетел назад стрелою

И, исполнив порученье, дома встречен был Фатьмою.
Автандил, его увидев, был обрадован судьбою,
И воздел он руки к небу с благодарственной мольбою.

Он сказал Фатьме: «Посланец просьбу выполнил мою.

Что тебе я дам в награду за отзывчивость твою?
Ныне я, Фатьма, обязан в чужедальнем быть краю,
Привести того, кто каджей разобьет в честном бою».

«Лев, — Фатьма ему сказала, — с каждым днем горю я боле.

Сердце с солнцем расстается, как ему не ведать боли?
Но спеши скорей к миджнуру, о моей не сетуй доле;
Если каджи возвратятся, не бывать луне на воле».

Подозвав рабов Фридона, витязь им сказал: «Отныне

Возродился я для жизни, пребывающей в кручине.
Я узнал все то, что нужно, и теперь моей дружине
Покажу, как истребляют супостатов в их твердыне.

Передайте вы Фридону эту радостную весть,

Я же к другу поспешаю, как велят мне долг и честь.
Пусть Фридон дружину кличет, призывая всех, кто есть.
Вы ж возьмите столько злата, сколько каждый может снесть.

Эти деньги за отвагу — недостаточная плата,

Но коль я вернусь к Фридону, награжу я вас богато.
Забирайте то, что в море я отбил от супостата!
Не скупец я, но сегодня не имею больше злата».

В земли чуждые заброшен и от дома отдален,

Тем рабам корабль богатый подарил за службу он.
«Возвращайтесь, — приказал он, — ожидает вас Фридон.
Вы письмо ему отдайте и свезите мой поклон».