Витязь в тигровой шкуре

Переехав через море на попутной той галере,
Автандил с веселым сердцем поскакал верхом к пещере.
Торопясь на помощь к другу, был он счастлив в полной мере,
И, вздымая к небу руки, по своей молился вере^{100}

.

Наступало время лета, трав весенних прозябанья.

В доме Рака восседало солнце, полное сиянья.
Уж цвели повсюду розы, приближая миг свиданья,
И вздыхал над ними витязь, погружен в воспоминанья.

Небо вешнее гремело, ночью падала роса.

Розой уст лобзал он розу, проезжая сквозь леса.
Он шептал ей: «Вместо девы лишь тебя, моя краса,
В собеседницы сегодня мне послали небеса!»

Витязь, друга вспоминая, много видел бедствий новых.

По дороге к Тариэлу он блуждал в местах суровых,
И в пустынях он скитался, и в неведомых дубровах,
Убивал он львов и тигров в диких чащах, тростниковых.

Увидав вдали пещеру, он сказал: «Мой друг любимый

Здесь живет вдали от мира, лютым пламенем палимый.
Мой рассказ его излечит от болезни нестерпимой.
Если ж нет его на месте, что я сделаю, гонимый?

Здесь, в пещере, без сомненья, он бывает только миг,

Он в степи обычно рыщет, словно зверь, угрюм и дик.
Лучше мне объехать поле, где колышется тростник!»
И коня направил витязь к тем трущобам напрямик.

Он скакал туда, и сердце ликовало в нем и пело,

Громко кликал он собрата, чтоб свое поведать дело.
Наконец, подъехав ближе, он увидел Тариэла.
Тот стоял у края чащи, и лицо его горело.

Перед ним, сраженный насмерть, лев виднелся бездыханный,

Обагряла меч героя кровь, исторгнутая раной.
Услыхав в степи далекой окрик витязя нежданный,
Тариэл забыл мгновенно о своей потехе бранной.

Поспешил он встретить гостя, и, исполнив свой обет,

Слез с коня пред ним соперник звезд небесных и планет.
И опять скрестили выи тот страдалец и спаспет.
И, открывшись, роза розе слала сладостный привет.

Благозвучны и красивы были сетованья брата:

«Без тебя в багрец окрасил я ресницы из агата,
Без тебя поил слезами я алоэ в час заката,
Но с тобой я забываю, что душа тоской объята!»

И в ответ на эти речи вкруг отверстого коралла

Автандилова улыбка, словно молния, сверкала:
«Не с худой я прибыл вестью! Я хочу, чтоб засияла
И воскресла наша роза — та, что раньше увядала!»

«Брат, — миджнур ему промолвил, — мне достаточно того,

Что, приехав, облегчил ты тяжесть горя моего.
Пусть, скитаясь на чужбине, не узнал ты ничего,—
Если нет от бога счастья, не найти и нам его!»

Недоверчивости друга Автандил не стал дивиться,

Но с известием о деве он решил поторопиться.
Вынул он вуаль царевны, дал ей медленно развиться,
И страдалец к той вуали не замедлил устремиться.

Он схватил ее, расправил, и увидел в ней посланье,

И, прижав его к ланитам, пал на землю без сознанья.
По сравненью с этим горем недостойны описанья
Саламоновы печали и Каисовы страданья.

В этот миг, когда, как мертвый, распростерся Тариэл,

Автандил к нему на помощь, словно птица, подлетел.
Но не мог он, как ни бился, облегчить его удел:
Дар царевны солнцеликой жизнью друга овладел.

Автандил сладкоголосый зарыдал: беда пришла!

Стаю воронов согнал он — кудри черные с чела.
Расколол уста-рубины взмах алмазного жезла^{101},Кровь коралловым потоком по ланитам потекла.

Он терзал свои ланиты, умирая от испуга:

«Что наделал я, безумец! Я убил сегодня друга!
Разве можно столь поспешно заливать огонь недуга?
Неожиданная радость — человеку не услуга.

Погубила побратима слишком радостная весть!

Поспешил я, неразумный, не обдумал все как есть…
Из беды глупец не может выход правильный обресть.
В жизни надобно терпенье, а не спешку предпочесть».

Тариэл лежал безмолвно, как застигнутый кончиной,

И воды не видно было в этой местности пустынной.
Автандил, блуждая взглядом, снова труп заметил львиный,
И на грудь больного друга брызнул кровью он звериной.

И ко льву вернулась сила, кровью львиною согрета.

Задрожали над очами стрелы траурного цвета.
Тариэл открыл зеницы и увидел вновь спаспета.
Луч луны казался синим в блеске солнечного света.

Розам смерть несут зимою и морозы и ветра.

Летом, в засуху, на солнце убивает их жара.
И хотя весной над ними соловьи поют с утра,
Ни зимой нельзя, ни летом от судьбы им ждать добра.

Человек, подобно розе, обделен своей судьбою.

Ведь ни в радости, ни в горе не в ладу он сам с собою.
Весь израненный, разбитый, вечно занят он борьбою…
Недруг тот себе, кто миру доверяет всей душою!

Тариэл читал посланье той, что жизнь его разбила.

Речь ее томила сердце и с ума его сводила.
Перед витязем сквозь слезы мерк туманный луч светила.
И великая досада охватила Автандила.

Он сказал: «Коль ты разумен, отчего не рад письму?

Не к лицу счастливцу слезы! Счастье выпало ему!
Встань, пойдем поищем солнце, заключенное в тюрьму,
Я сведу тебя к светилу дорогому твоему.

Ныне мы должны покончить с безутешными слезами

И к твердыне злобных каджей проложить дорогу сами.
Пусть одни мечи стальные служат нам проводниками.
Мы сюда еще вернемся, если справимся с врагами».

И тогда миджнур, воспрянув, понял, что вокруг творится,

И в очах его блеснула черно-белая зарница.
Как рубин на ярком солнце, снова начал он светиться.
Милосердна к человеку всемогущая десница!

Прочитав посланье девы, он прославил пришлеца:

«Чем воздам тебе, достойный восхвалений мудреца!
Ты поишь цветок долины, утешаешь ты сердца,
Осушаешь ты нарциссы истомленного лица!