Витязь в тигровой шкуре

Отплатить тебе достойно не сумею никогда я.
Пусть хранит тебя создатель, за любовь вознаграждая!»
Братья двинулись к пещере, и рабыня молодая
Наконец вкусила счастья, по утехам голодая.

Дева, сидя близ пещеры, не совсем была одета.

Вдруг бедняжка увидала амирбара и спаспета.
Оба пели соловьями, что поют в начале лета.
И рабыню испугала радость пламенная эта.

До сих пор миджнур являлся, проливая реки слез,—

Ныне пел он, и смеялся, и не рвал своих волос.
И Асмат была не в силах ни один задать вопрос
И, как пьяная, гадала, что с собою он принес.

И улыбка побратимов перед нею засветилась.

«О Асмат! — вскричали братья. — Снизошла к нам божья милость!
Обрели мы в этом мире то, к чему душа стремилась!
Наш огонь теперь погаснет: горе в радость превратилось!»

Автандил сошел на землю и, счастливый, обнял деву,

И она его лобзала, прислонясь к алоэ-древу,
И твердила, удивляясь непривычному напеву:
«Отчего поешь ты, витязь, не внимая божью гневу?»

И письмо луны плененной, побледневшей от утрат,

Показал с улыбкой витязь недогадливой Асмат:
«Вот что пишет Тариэлу претерпевшая стократ!
Скоро дивное светило возвратится к нам назад».

Увидав знакомый почерк госпожи своей гонимой,

Громко вскрикнула рабыня и, подобно одержимой,
Затряслась, как в лихорадке, и сказала: «Брат любимый,
Неужели это правда — твой рассказ непостижимый?»

Автандил сказал: «Не бойся, справедливо это дело!

Снова к нам явилось счастье, а несчастье отлетело,
Встало солнце над землею, бездна мрака просветлела,
Зло убито добротою, доброте же нет предела!»

И Асмат и царь индийцев, слыша эти чудеса,

Обнимались и сливали воедино голоса.
С перьев ворона на розы снова капала роса…
Тех, кто помощи достоин, не покинут небеса!

Простирая к небу руки, все твердили в умиленье:

«Не беду нам бог готовил, но от скорби исцеленье!»
И вошли друзья в пещеру, забывая утомленье,
И рабыня им, голодным, предложила угощенье.

И промолвил витязь гостю: «Поделюсь с тобою тайной,

Ибо друг тебе я верный и рассказчик не случайный.
С той поры, как завладел я этой дикою окрайной,
Перешел ко мне от дэвов некий клад необычайный.

Я его еще не видел, разгромив своих врагов,

Но теперь с тобою вместе осмотреть его готов».
И друзья, позвав рабыню и не тратя лишних слов,
Сорок входов отворили в сорок дальних тайников.

Помещенья эти были переполнены казною.

Самоцветы там лежали, кучей свалены сплошною.
Много было там жемчужин с крупный мяч величиною.
Кто несчитанное злато оценить бы мог ценою!

Но в палате для оружья было редкостей поболе,

И, вступив в нее, два брата удивились поневоле:
Там покоились доспехи, словно овощи в засоле,
И стоял ковчег чудесный, запечатанный дотоле.

И была на крышке надпись: «Здесь, врагу наперекор,

Острый меч лежит басрийский и военный весь убор.
Дэвы витязей каджетских отобьют от этих гор,
Но убьет царя, кто крышку приподнимет до тех пор».

Тариэл приподнял крышку. В ложах, сделанных из лала,

Там бесценное оружье, словно молния, сверкало:
Три меча и три кольчуги, три шелома, три забрала —
То, в чем быть на поле битвы трем героям надлежало.

И когда они оделись, сразу выяснила проба,

Что невиданным оружьем одарила их трущоба:
Словно тонкую бумагу, сталь они рубили оба.
А ведь меч дороже жизни ценят витязи до гроба!

«Славный знак! — сказали братья. — Видно, бог, увидев нас,

Ниспослал нам эту милость и помог на этот раз».
И чудесные доспехи братья вынесли тотчас
И оружие Фридону захватили про запас.

Отобрав пригоршню перлов, чтоб на всю хватило братью,

Побратимы сорок входов опечатали печатью.
Гость сказал: «С моей ладонью меч мой сросся рукоятью.
Завтра выедем в дорогу, чтоб сразиться с вражьей ратью»