Вижу зелёный!

—      А-а, — усмехнулся Коротков. — Это сигнал бдительности. Слыхал про такой?

—      Не доводилось, — честно признался Толик.

—      Автоматика, — сказал Юрий, и Толик не понял, с иронией он это произнес или с уважением. — Через каждые две-три минуты раздается такой сигнал, и машинист должен тут же нажать вон на ту кнопку.

—      А если не нажмет?

—      Через двести-триста метров сработает автотормоз, и состав остановится.

—      И все-таки я не понимаю, — раздумывая, проговорил Толик, —зачем это нужно?

—      Ну как зачем! Наша работа связана с движением, а значит, с опасностью для жизни сотен, а то и тысяч людей. Вот представь себе такую ситуацию: в пути с машинистом и его помощником что-нибудь случилось.

—      Сразу с обоими? — недоверчиво покачал головой Толик.

—      А что думаешь, не может быть? — оживился Юрий. — Вот, скажем, отравились. Пообедали в доме отдыха локомотивных бригад. Там, знаешь, порою такой дрянью накормят! Вот в Инзе сам увидишь.

Он повернулся к Толику, но машинист сурово прикрикнул на него:

—      Поглядывай!

—      Я гляжу, — с досадой огрызнулся Юрий, но все же снова повернулся к окну и продолжал говорить с Толиком, не глядя на него. — Или, скажем, электрический разряд какой-нибудь. В коллекторе замыкание. Или шаровая молния в кабину влетит. И обоих насмерть. Да мало ли что может быть! И вот мчится никем не управляемый поезд, а на станции встречный пассажирский стоит. А этот под красный светофор и прямо пассажирскому в лоб! Представляешь, что будет?

Толик видел как-то летом сцену железнодорожной катастрофы в кино по телевизору: сминающиеся в гармошку или взбирающиеся друг на друга вагоны, опрокинувшиеся локомотивы, горящие цистерны, и все это сопровождается взрывами, невероятным грохотом, стонами и криками обезумевших людей. Но представить, что это произойдет наяву, вот например, с их поездом, — этого представить себе он никак не мог.

—      Нет, толковый мужик выдумал сигнал бдительности, — заключил Юрий, и на сей раз Толик понял, что он говорит это с искренним уважением к создателю сигнала.

А поезд продолжал свой бег. Все так же убаюкивающе мурлыкали моторы, мерно покачивался электровоз, время от времени встряхиваясь на стыках рельс, визжали на многочисленных поворотах колеса, и даже свист сигнала бдительности не показался таким резким и пронзительным. Все так же время от времени перекликались помощник с машинистом. Пока в их репликах встречался только один цвет — зеленый, это диспетчер давал им «зеленую улицу».

Толик напряженно, до боли в глазах, всматривался вперед. Ему хотелось хоть раз раньше Юрия увидеть эту зеленую звездочку светофора. Но пока это ему не удавалось. Наверное, потому, что он искал, а Юрий знал, где она должна быть. Но Толик особо не расстраивался. Он знал, что его время еще придет. А пока старался по своим приметам запомнить, где находился каждый светофор. А некоторые приметы он даже записывал в блокнот. Машинист одобрительно посматривал на него.

И вдруг Николай Васильевич напряженно выпрямился в кресле и зло выругался:

—      Матери твоей черт!

Толик недоуменно оглянулся: на кого это он так? Неужели на него рассердился? Но за что? И в ту же секунду раздался какой-то виноватый голос Юрия:

— Предвходной — желтый мигающий, Николай Васильевич.

— Да вижу! — в сердцах ответил тот. — Посмотри, как мы там по расписанию идем.

Юрий полез в свой чемоданчик за книжкой расписания движения поездов, а Толик лихорадочно припоминал значение сигналов светофора: «Предвходной — желтый мигающий, значит, входной — два желтых. Поезд принимается на боковой путь с остановкой».

Но почему это так рассердило Николая Васильевича, он никак не мог понять.

—      Идем на две минуты раньше графика, — сверившись с расписанием, сказал Коротков.

Николай Васильевич промолчал. Зашипел сжатый воздух в тормозной системе, поезд заметно сбавил ход.

—      Слушай, Юрий, — наклонившись к Короткову, негромко, чтобы не услышал машинист, спросил Толик, — а почему Николай Васильевич так рассердился?

—      Станция эта на подъеме, — пояснил Юрий. — Поезд на растяжку встанет, потом трогать его трудно будет. Все, что мы в пути сэкономили: и время, и электроэнергия, — все на этой станции из-за остановки сгорит. Разве ж не обидно? Мы на прошлой неделе на этой же проклятой станции целых пятнадцать минут отстояли, — и, перебивая самого себя, сухим официальным тоном доложил: — Входной — два желтых!

—      Два желтых, — со вздохом подтвердил Николай Васильевич.

Теперь и Толик ясно видел впереди сперва два ярких, один над другим, янтарных огня. И вдруг верхний мигнул. Толик не поверил своим глазам. Показалось? Верхний огонь опять мигнул. Еще. Еще...

«Два желтых, верхний-мигающий, это значит: станцию — на ходу, по боковому пути!» — молнией пронеслось у Толика в голове.

—      Замигал, замигал! Верхний замигал! — радостно закричал он.

Николай Васильевич покосился на него.

—      Докладывать нужно, как положено!

—      Входной — два желтых, верхний мигающий! — лихо отрапортовал Толик.