Вижу зелёный!

Вообще-то у него с Милой были довольно-таки сложные отношения. В четвертом классе, когда они перешли от одной учительницы к многим, классная руководительница пересадила их по-своему. Толика она посадила с Милой, так они и сидели до седьмого класса. В третьем классе Мила закрывала от него написанное в тетради промокашкой, чтобы он не списал. А ему не очень-то и надо было: все равно по математике на контрольной разные варианты, а диктанты и изложения он писал не хуже ее. Но было немного обидно: жалко ей, что ли! И он мстил ей, как мог: подталкивал или качал парту, когда она писала, пачкал белые ленточки чернильной пастой, ставил при удобном случае подножку, а когда выпадал на улице мокрый снег и школьники снежками встречали всех идущих в школу или из школы, он специально подкарауливал Милу и норовил влепить ей снежком побольше.

В пятом классе они помирились. Мила уже не закрывалась промокашкой, и он перестал ей вредить. А в шестом она несколько раз приносила ему читать книги про войну и про разведчиков и один раз даже зазвала его к себе домой. Толик уже не помнит сейчас, зачем, кажется, за какой-то книжкой, но до сих пор, вспоминая об этом, испытывает чувство страшнейшей неловкости. Дома у Головановых из старших была только мать Милы. Она встретила их приветливо, пригласила в комнаты. Толик, не задумываясь, стал снимать в прихожей ботинки — на улице после дождя было сыро и грязновато — и вдруг с ужасом вспомнил, что накануне вечером заметил дырку на носке, небольшую, но все-таки пятка просвечивала. А за день дырка, наверняка, стала больше. Что же делать? Не снимать ботинок? Но уже стояла рядом Мила, протягивая ему домашние тапочки и, словно нарочно, без задников.

Он не помнит сейчас да и не заметил тогда ни обстановки в Милиной квартире, ни о чем они говорили, ни чем занимались: все его внимание было направлено на то, чтобы спрятать злополучную дырку на пятке. Он засовывал ноги под стул, закрывал одной ногой другую, а сам думал только о том, чтобы поскорее все кончилось и он смог бы уйти.

В довершение всех бед в классе узнали о его визите и, как всегда в таких случаях бывает, начали дразнить. Пришлось «стукнуться» раза три. Одному он разбил нос, другому поставил синяк, но и самому ему «зажгли фонарь» под глазом. С месяц, наверное, он слышал за спиной обидную дразнилку:

Тили-тили тесто,

Жених и невеста!..

Поэтому он постарался быть подальше от Милы. Сначала она была удивлена, а потом, очевидно, обиделась и сама стала сторониться его. А когда в начале следующего учебного года представилась возможность поменять соседа, оба воспользовались этим. Толик не знал, как отнеслась к этому Мила. Он сначала испытал облегчение, а потом, когда стал постарше, — некоторое сожаление. Тут еще в восьмом классе произошло конфузное происшествие, надолго отдалившее их друг от друга.

Было это в середине сентября, в самый разгар «бабьего лета». Погода стояла прекрасная. Солнце, видимо, отдавало долги за довольно-таки холодное и дождливое лето, светило и грело совсем не по-осеннему. Поэтому школьники каждую свободную минуту старались провести на свежем воздухе, и в перемены школьный двор был похож на муравейник. Девочки чертили мелом свои вечные «классики», девушки группками прохаживались по двору, обсуждая «сердечные проблемы», малыши носились из конца в конец, неутомимые и неугомонные, словно внутри каждого был заведен вечный двигатель. Иногда и старшие заражались их резвостью. Вот и Толик понесся за кем-то из одноклассников. Он мчался, лавируя между прогуливающимися. И вдруг то ли кто подставил ему ногу, то ли он сам обо что-то споткнулся, но только врезался в кучку девчат. Уже почти падая, он машинально уцепился за кого-то и почувствовал рукой упругую, твердую округлость. Он не сразу сообразил, что произошло, и только тогда, когда покрасневшая Мила, резко дернувшись, высвободилась и гневно бросила ему в лицо: «Дурак», — он понял, кого он схватил и как.

Круто повернувшись, возмущенная Мила пошла прочь. Ему хотелось крикнуть: «Милка, прости, я же нечаянно!», но он только растерянно поглядел ей вслед.

После этого случая Мила с месяц не разговаривала с ним, а он при встречах с ней отводил глаза в сторону. Но в конце концов случай этот понемногу забылся, товарищеские отношения между ними восстановились и, может быть, переросли бы во что-нибудь большее, но... Однажды Сергей под большим секретом признался Толику, что влюблен в Милу и хочет за ней «приударить».