Вижу зелёный!

—      Нет, не жалею! — вскинулся Петрович. — Такая игра не только двух бутылок стоит. Только пусть он, паразит, и дальше так стоит! Быть вам тогда чемпионами республики.

—      Твоими бы устами мед пить. А пока на, водки выпей. Держи и ты, капитан. За хорошего вратаря, за сегодняшнюю победу и за будущие!

Костя и Петрович выпили, а Толик все еще нерешительно держал стакан в руке. Честно говоря, пить ему совсем не хотелось. Но уж очень льстило, что он на равных со взрослыми игроками, с теми, на кого еще вчера смотрел с трибун с немым обожанием, а сегодня — среди них, и больше того, они не только приняли его в свою среду, но и такого высокого мнения о нем. Вон как говорят: в сегодняшней победе на девяносто процентов его, Толика, заслуга.

—      Не задерживай стакан, пей по-быстрому, другие ждут! — поторопил его Корин. Толик сделал несколько глотков. Теплая водка обожгла горло, и он закашлялся. — Не в то горло попала, — констатировал Корин. — Ничего, бывает. Допивать будешь? — Толик отрицательно замотал головой. — Тогда на, подавись, вот еще, — он протянул ему бутерброд с колбасой, причем, пласт колбасы был чуть ли не вдвое толще куска булки.

—      Не хочу, — отстранил его руку Толик.

— Закусывай, закусывай! — прикрикнул на него Костя, и Толик послушно взял бутерброд, начал жевать. В горле все еще першило, но в животе и в груди сделалось тепло.

А уже выпила и вторая очередь, и в комнате стало шумно. Говорили, не слушая друг друга, вспоминали различные случаи из сегодняшней игры и из прошлых.

—      Нет, ты расскажи, расскажи, — приставал кто-то к Корину, — как ты сам себе мяч на выход прокинул и в офсайде оказался.

—      Этого по правилам не может быть, — сказал Толик.

—      А вот было! В Ковылкино было! Да ты расскажи, Заводной, не стесняйся.

—      Да что там рассказывать? — отмахнулся раскрасневшийся от выпитой водки Корин. — Судья чумовой попался, вот и все. Поставили местного.

—      А как все-таки было?

—      Да как. Иду я по краю, защитник на меня. Я мяч вдоль бровки прокинул слева, а сам защитника справа обошел, на скорости. Да, видно, сильно подкрутил мяч, вот и опередил его. Остановился, жду, когда мяч подкатится, а судья — фью-ю! Офсайд! Я было спорить, а он мне — вон, говорит, с поля. Так и выгнал.

—      Вот это да! — рассмеялся Толик. — Прямо анекдот.

А в другой стороне разглагольствовал Ковалев:

—      Не-ет, пока начальство не заинтересовано, хорошей команды не будет. Вон посмотри, как саранские паразиты приехали: на собственном автобусе! И каждый из них за игру не меньше десятки получит. А вам сколько местком выделил? Четвертной на всех! Правильно я говорю? — опять ловил он собеседников за руки. Язык уже плохо слушался его, и получалось: «Пра-ально я га-арю?»

—      Верно, — поддержал его председатель ДСО «Локомотив», — чтобы освободить игроков на игру, находишься от одного начальника к другому! И то не всегда добьешься.

Он говорил, поглядывая на тех трех болельщиков, которых Толик не знал.

—      Ладно, ладно, — снисходительно заверил один из них. — Будут тебе освобождения!

—      А что толку? — вмешался один из игроков и повернулся к Косте. — Ты как за освобождение получаешь?

—      По среднему, — пожал тот плечами.

—      И сколько на каждой игре теряешь?

—      Если ездку пропускаю, рубля два, три.

—      Вот то-то я и говорю, — повернулся игрок к начальству. — В месяц три ездки пропустишь — десятка долой. Да и на том же среднем заработке отражается.

Этот разговор был непонятен, а потому и неинтересен Толику, и он подошел к своему тезке Корину. Тог рассказывал о какой-то игре на кубок дороги. Заметив подошедшего, обнял его за плечи и сказал:

—      Вот будь тезка с нами, мы бы не проиграли. Ей-богу не проиграли бы! Ты не обижайся, Антон,

—      А я и не обижаюсь, — хмуро буркнул тот. — Я тогда играл — у меня температура тридцать девять была.

Корин потянул Толика к столу:

—      Давай-ка, тезка, по второму заходу.

Толик с удивлением увидел снова на столе полные бутылки.

—      Хватит ему! — твердо сказал подошедший Костя Сергеев. — Не спаивайте парня.

—      Тогда сам выпей.

—      И сам не могу. Мне с утра в поездку.

—      На какую точку?

—      На девять двадцать три.

Толик и раньше слышал это выражение и всегда удивлялся, почему все работники транспорта, связанные с движением, говоря «точка»; имели в виду не место, а время отправления поезда. И только позднее он догадался, что это было связано с точкой на графике движения, отмечающего время.

—      Ты с кем сейчас ездишь?

—      С Петром Ивановичем Головановым.

—      Мужик серьезный.

—      Не обижаюсь.

—      Что верно, то верно. Он помощников не обижает, но в строгости держит.

—      Зато делу научит.

—      А кто вместо тебя будет ездить, когда тебе на игру?

—      У нас сейчас два практиканта из ЖУ, вот они и подменят.

В городе было профессионально-техническое училище, готовящее кадры железнодорожников. Раньше его называли ЖУ, потом переименовали в ГПТУ, но жители города в большинстве случаев называли его по-старому.

—      Ну так выпьешь, капитан?