Вместе

Солнце скрылось за облаками, с севера дул ветер. На траве там и тут сидели “совместные”, одни утешали других. Она увидела мужчину, с которым как-то ее знакомили, – Фуад? – он в открытую плакал, глядя в телефон. Дилейни посмотрела в свой телефон и обнаружила, что сегодня – день ежеквартальной зачистки. Худшие десять процентов из каждого отдела – по мнению алгоритма – получили уведомления об увольнении. В принятии решения никто из людей не участвовал, так что жаловаться было не на кого. Над головой проплыл “Глаз Бейли”, и в его тени Дилейни смогла лучше разглядеть лицо плачущего мужчины, это действительно был Фуад. А утешал его Сил – судя по виду, тоже переживающий не лучшие времена.

– Их обоих выгнали, – сказала Джоан, внезапно возникая рядом с Дилейни.

– Но Сил? Его же все полюбили!

– Алгоритм этого не видит, – пожала плечами Джоан. – Он слишком много времени тратил на разговоры и недостаточно заботился о своих показателях. Конечно, он интересный, и выдающийся, и все такое, но он перестал следить за цифрами.

Дилейни заметила, что кто-то машет им. Она помахала в ответ и прищурилась, чтобы разглядеть, кто это. Винни? Выглядит вроде радостной. Дилейни надеялась, что ее не отбраковали.

– А список общедоступный? – спросила она.

– “А список общедоступный?” – передразнила ее Джоан. – Ты сколько здесь работаешь?

Она переслала Дилейни список, и та поискала в нем Винни. Среди зачищенных Винифред Очоа не было. Дилейни подняла голову и снова махнула Винни, радуясь за нее.

– Я бы не хотела никого увольнять сама, – сказала Джоан, глядя на ползущий над ними аэростат. – Кстати, Берит уходит. Нас двенадцать, и кто-то должен был уйти. Цифры – это цифры. А мы с ней сможем остаться подругами.

– Очень изящная система, – заметила Дилейни.

Джоан внимательно посмотрела на нее.

– Изящная. А ты что, хотела бы сама кого-то уволить?

– Нет. Я же и говорю – очень изящная система.

Тренькнул браслет. Сообщение от Уэса.

Можем завтра навестить маму?

***

Дилейни видела, как умирают животные. Волки, лисы и койоты, попавшие в капканы. Она сама два раза сбивала оленей, когда жила в Вайоминге, и оба раза ей приходилось помогать им уйти в мир иной. В Орегоне она однажды наткнулась на черного медведя с торчащей из спины стрелой. Тинейджеры с арбалетом, догадалась она. До дороги было десять миль, и они с медведем оба знали, что ему не выжить. Поэтому она просто сидела с ним рядом, пока он не перестал дышать.

Она понимала, что Урагану осталось недолго, и не хотела видеть, как он умирает. Но Уэс позвал ее, и каким бы печальным ни был повод, она была рада покинуть кампус.

Мама Уэса переехала в “Колонны” – комплекс смарт-апартаментов по другую сторону Залива, в районе Мишн-Бэй. После того как Гвен неудачно упала (кухня, мокрая плитка, сломанное бедро), Социальная служба заключила, что троговский дом категорически не подходит для двух пожилых женщин, и устроила им переезд в жилой комплекс, где была постоянно доступна медицинская помощь.

Дилейни приехала под вечер. Здание оказалось настолько новым, что на панорамном остеклении фасада еще сохранились наклейки производителя. Как только она подошла к подъезду, послышалось жужжание замка: мать Уэса предупредила свою “Внемли”, что Дилейни придет, и двери открылись автоматически. Дилейни не знала, на каком этаже и в какой квартире они жили, но это и не требовалось. Лифт сам доставил ее на седьмой этаж, и в стене рядом с нужной дверью замигал огонек.

– Дил, – сказала Урсула, обнимая ее. Она выглядела осунувшейся, но улыбалась искренне. – Пойдем к Гвен. Учти, она точно расплачется.

Квартира была просторной и светлой и во многом напоминала “стручок” Дилейни. Те же самые бытовые приборы, детали отделки, потолочные светильники, полированные бетонные полы. Гвен, сидевшая в специальном медицинском шезлонге, протянула к ней руки. Она будто постарела лет на десять и выглядела такой беззащитной.

– Мне ужасно стыдно, что я вынуждена встречать тебя так.

Глаза Дилейни наполнились слезами. Из другой комнаты появился, шмыгая носом, Уэс.

– Здесь все не так уж и плохо, – сказала Урсула. – Во-первых, не воняет рыбой. Только теперь я поняла, как же воняло в нашем старом доме. Ну что за жизнь у нас была – две старухи, провонявшие рыбой! Жуть.

– И вовсе мы не воняли рыбой, – сказала Гвен.

– В общем, – продолжила Урсула, не обратив внимания на слова подруги, – привыкать, конечно, пришлось, но я не скучаю по постоянной головной боли – то проводка, то сквозняки, то проблемы с водой, вечно приходилось что-то чинить. Сейчас у меня такое чувство, что в сутках появилось лишних часа три.

– В которые нам нечего делать, – сказала Гвен.

– Мы много чего делаем, – возразила Урсула.

– Я не могу подышать океаном. Окна не открываются.

– Тебе нужен свежий воздух? Там все в дыму.

В сотне миль к северу горели леса, и дым как раз достиг города.

– Нам не позволяют выходить, – пожаловалась Гвен.