Во Флоренах

— Да, на Реуте. И построим. Не все же у нас, право слово, такие лодыри, как ты, — под общий смех отвечает Оня. — Только и знаешь, что назад на свое личное хозяйство оглядываешься. А мы все заботимся о колхозе. Хотим поднять его, сделать богаче. И электростанцию будем строить. Меньшую, чем та, на Волге. Но построим, право слово, построим!

— У нас уже есть электрическая станция, — замечает чей-то спокойный голос.

— Станция, — иронизирует другой. — Срам один, а не станция! Одна лампа в школе, другая в клубе, третья на улице. А мотор и с этим не может справиться. Захлебывается, кашляет, как старик.

— Только керосину глотает без счета.

— А ты что хочешь? Купаться в электричестве?

— А почему бы и нет? — запальчиво вопрошает Оня. — Пусть в каждом доме будет свет! А главное, что сила эта погонит воду в Царалунгу, в Валя-Сакэ, право слово! Из Кэприуны можно будет сделать тогда огромный, сплошной огород. Только бы воды побольше!

— Да, место неплохое…

— И доходы были бы немалые!

Ободренный этими репликами, Оня продолжает смело развивать свой план:

— Мы и коров будем доить тогда электричеством, право слово! И овец будем стричь, и пахать, и молотить. Механизация, называется. И опять же сколько рабочих рук освободится!

Никто и не пытается больше возражать Оне. Хотя не все еще ясно осознают значение электростанции, но каждый начинает понимать, что с ней жизнь в деревне потечет по-иному.

Мне очень хочется высказаться, поддержать Оню, доказать, что колхоз вполне может справиться с постройкой электростанции. Но Иванов опережает меня:

— Я думаю, товарищи, что Оня Патриники прав.

Иванов говорит просто, для всех понятно. Вот товарищ Бурлаку предлагает нам превратить Флорены в город. Ему хочется, чтобы жизнь колхозников уже сейчас стала такой прекрасной, какой она станет при коммунизме. Но товарищ Бурлаку забывает, что без изобилия продуктов и товаров не может быть коммунизма. Нам нужно прежде всего добиться высоких урожаев. Нужно развести овец, свиней, коров, и хорошей породы. Да, работать нам нужно научиться по-настоящему, чтобы хозяйство было правильно организовано. Если мы все будем делать кое-как, спустя рукава, то никакая техника нам не поможет. А техникой мы можем пользоваться во-всю. Со временем мы многого добьемся. Конечно, придет время, когда наши Флорены смогут вырасти в большой, великолепный город, но до этого еще далеко.

Окружив Иванова, колхозники с жадностью слушают его.

— А до того времени, — с раздражением опрашивает Бурлаку, — колхозники должны жить по старинке?

— Почему же по старинке! — возражает Иванов. — Много вы видели, скажем, клубов и школ в старой деревне? А у нас есть и школа, и клуб. Скоро больница будет готова. Построим электростанцию, и в каждой крестьянской хате будет электрический свет. Скажите, кто теперь носит лапти? Никто. Нет, жизнь меняется к лучшему. И чем больше мы будем поднимать хозяйство, тем привольнее будут жить колхозники. Хозяйство — это теперь главное. Так учит нас партия.

— Правильно говорит товарищ Иванов! Хозяйство надо поднимать, вот что!

— Именно так!

— Да замолчите вы! Послушать не дадут!

— Правильно сказал товарищ Иванов!

Что ты думаешь о Саеджиу?

Четверо ребят, с которыми я занимаюсь дополнительно, уже усвоили разницу между прилагательным и наречием. И все-таки они остаются каждый день на лишний час. Мне не приходится напоминать им об этом.

Книга «Тимур и его команда» очень увлекла ребят. После уроков я захожу в класс и, кроме четырех отстающих учеников, застаю еще Иримицэ Шерпе и Василикэ Бутук, которые в дополнительных занятиях не нуждаются.

— Разрешите нам тоже послушать, Степан Антонович! — просит Иримицэ.

— Пожалуйста!

Через несколько дней на наши занятия являются еще четверо — Горця, Марица и два ученика шестого класса. Чтобы интерес у ребят не остыл, я пока все время читаю им сам. Попутно объясняю слова, значения которых, как мне кажется, они не знают. Часто завязывается оживленный разговор о прочитанном. Даю ребятам свободно высказываться, почти без наводящих вопросов. Мне не хочется, чтобы эти наши занятия повторяли уроки в классе. Поэтому и не ввожу специальных грамматических упражнений. Объясняя незнакомое слово или встретив в тексте особенно удачную для примера грамматическую форму, фиксирую внимание ребят и на этой стороне дела. Таким образом я без всякого нажима добиваюсь хороших результатов. Григораш, который раньше не только не умел отличить прилагательное от наречия, но и в склонениях был слаб, начинает понемногу осваивать строй русской речи.

Григораш, однако, и по математике отстает. Но это не мешает Андрею Михайловичу неизменно ставить ему хорошие отметки. Как же помочь мальчику, когда сам директор втирает очки и его родителям и школе? Хорошо было бы, если бы Горця помог Григорашу. Но Штефэнукэ этого не желает. Ведь он уже раз прогнал его. Вот, мальчик мне об этом рассказал, а я и забыл. Непростительная забывчивость! Непременно сегодня же потолкую с Штефэнукэ. Посмотрим, что из этого выйдет!