Во имя человека

Распределили нас по кранам сразу, как только мы получили удостоверение крановщиков, еще в самом начале навигации. Теоретическую часть по электрическим портальным кранам нам читал Гусаров, а по плавучим паровым — Павел Павлович. Петр Сидорович теорию нам не имел права читать, у него нет диплома инженера. Но практикой руководил он и на портальных, и на плавучих. И хотя на портальных чище, и они стоят в порту, большинство наших ребят захотело работать на плавучих. Отобрали тех, кто лучше сдал экзамены. И я как-то сразу забыла про все это: надо было сдавать экзамены на аттестат зрелости. Порадовалась только втихомолку, что будем работать с Бакланом на соседних кранах и в одну смену. Честно говоря, я и упросила Петра Сидоровича об этом. И практику проходила как раз на кране Галины Тимофеевны, целую неделю была на нем, отлично уже знала всех, почему же сегодня меня так все удивило?.. Или потому, что я уже пришла на кран, так сказать, в новом качестве: и с удостоверением крановщика, и с аттестатом зрелости?.. И это, и характер мой, конечно, и то, главное, что за два месяца я уже успела отвыкнуть от крана, от всей этой рабочей обстановки, что ли?.. А тут еще и Петр Сидорович сказал негромко, когда мы поднимались на кран:

— Решили вас на первую смену отвезти на катере начальника порта, понимаешь ли…

И провожать нас все пришли на причал!.. Катер маленький, мы еле-еле в него поместились, а как же наших кочегаров доставили?

— А кочегаров развезли по кранам на диспетчерском, обычном, — сказал Петр Сидорович, точно знал, о чем я думаю.

Ага, вот почему и Галина Тимофеевна ждала меня на кране, и механик баклановского крана Борис Васильевич стоял на понтоне, встречая Баклана. Ну, за парадность спасибо, а смену я все равно буду принимать, как и надо! Обернулась уже из крана, крикнула Митяю:

— Эй, козлятник драгоценный, марш на кран!

Сначала его широкое лицо было удивленным. Он замигал большими, телячьими глазами на меня, приподнялся с доски…

— Сиди, сиди, — густым басом сказал ему крановщик Евлампий через наши головы, поглядел на меня, усмехнулся: — А ты, оказывается, командир!.. — покачал головой, но все-таки пояснил: — Он уже принял смену от дяди Феди.

— А почему баржу разгружать не начали? Нас ждали?! — спросила я у него.

— Характерец! — вздохнула Галина Тимофеевна.

— Одно слово — зажигалка! — и Евлампий захохотал оглушительным басом.

— Специально договорились, чтобы вы начали со свежей баржи, — по-прежнему спокойно и терпеливо объяснил мне Петр Сидорович.

Я побагровела, но посмотрела на манометры, на уровень воды в котле, на лебедку, машину. Арматура не парила, в кране было очень чисто, зубчатки лебедки отливали маслом, машина так и сияла!..

Села за рычаги: после громадины Евлампия не доставала ногами до педалей. Даже слезы на глазах выступили, встала, отрегулировала высоту сиденья, устроилась поудобнее. Стараясь не торопиться, дала пар в машину: она заработала ровно и плавно. Включила лебедку, погоняла ее на холостом ходу: зубчатки жужжали мерно, тоже плавно, без малейшего удара. Все-таки строго покосилась на Евлампия, он уставился на меня, перестал улыбаться. Спросил, когда я выключила лебедку:

— Ты что… подозреваешь меня в чем, что ли?! — И все тер комом обтирки по рукам.

Петр Сидорович молчал, внимательно глядя на меня, Галина Тимофеевна покачала головой, вздохнула:

— Чего ты злишься, Леша?!

— Это она от растерянности… — проговорил Петр Сидорович и все-таки слегка улыбнулся: — Или это у тебя здоровая спортивная злость, Леша?

Но никто не засмеялся… И я тоже ничего ему не ответила, включила подъем. Резко включила, уверенно: на концах тросов, спускавшихся с гуська стрелы, выкинутого метров на двадцать от крана, висел грейфер, широко раскрыв свои челюсти; он должен был подняться, но, оказывается, я впопыхах перепутала рычаги: челюсти грейфера, опускаясь и поворачиваясь, послушно пошли навстречу друг другу, он закрывался. Я растерялась, разозлилась еще сильнее, рывком перебросила рычаг: челюсти так же послушно стали раскрываться. Разошлись в стороны, я поставила рычаг в нулевое положение. Подождала, но за моей спиной молчали. Только Евлампий осуждающе спросил:

— Ты не с той ноги сегодня встала?..

А я увидела, что кран Баклана легко и быстро поворачивается. Баклан сидит за рычагами, лицо радостное и тревожное, сосредоточенное, а за спиной у него стоят Борис Васильевич, Зина и крановщик Шумилов, которого сменил Баклан. И вроде улыбаются, радуясь вместе с Бакланом… А у меня все наоборот, и Петр Сидорович на моем кране, а не у Баклана: в нем уверен, а за меня боится!.. Передохнула, взялась за рычаг поворота, сдерживаясь изо всех сил, осторожно включила: кран без рывка, плавно начал поворачиваться.

— Вот так, — тотчас проговорил Петр Сидорович.

— Работа судороги не любит, девка! — сказала и Галина Тимофеевна.