Читаем Во имя человека полностью

Во имя человека

Я помню, что мне было очень обидно. И потому, конечно, что вести собрание полагалось мне, а разговаривали Петр Сидорович и Павел Павлович в первую очередь с Бакланом. С интересом разговаривали, это было всем понятно. И потому еще, что сама бы я так сказать не сумела. Но было и обидно, и радостно, что совсем уж странно.

Мама с Гусаровым хмурились, а Петр Сидорович с Павлом Павловичем, точно не замечая этого, все поощряли Баклана.

И тут я поймала себя на том, что смотрю на Баклана, улыбаюсь от радости, и он смотрит на меня и улыбается так же…

И после, когда мы учились на курсах крановщиков, и потом в десятом классе, мы часто встречались с ним вот так глазами, вместе радуясь чему-нибудь.

Глава вторая

1

Неужели Баклан умрет?.. И зачем тогда мне жить?! Борька, родной, ну как же это ты?.. И как же это я недосмотрела?..

Слушай, Баклан, это ты все, — чтобы доказать мне?!

— Знаешь, Лена…

Что это у мамы такой голос?.. Ах, да.

— Ты бы все-таки легла, а?.. Я и кровать тебе раскрыла…

Какой удивительно ласковый голос у мамы, как давным-давно, в детстве. И, главное, будто чуть виноватый… А ее-то вина в чем может быть?.. Да, ночь уже, а я все сижу на стуле у окна… И немытая, и все рабочее на мне…

— Знаешь, Лена… — обняла меня, прижала к себе, выговорила: — Я иногда ошибалась в Борисе. И хочу, чтобы ты знала это, понимаешь?!

— Да…

— Ты хоть бы поплакала, а?.. Говорят, от этого бывает легче.

— Да…

— Когда Григорий Фомич позвонил мне и рассказал, как это случилось, я сначала даже не поверила, честное слово! Ведь это же по-настоящему героический поступок!

— Да…

— Он поправится, наверняка поправится!..

— Понимаешь, мне все кажется, что это он из-за меня, понимаешь?!

— Да что ты, глупенькая!.. Ты же вообще в это время была на другом кране, мне Григорий Фомич говорил! И вы целую смену до этого проработали по-Бориному!..

— Но ведь вначале-то я была против, понимаешь?! Нам в этот раз подали под разгрузку баржу с тяжеловесами, станками в ящиках, каждый по шесть тонн. А грузоподъемность у двух кранов — тоже шесть тонн, так ведь не полагается работать! Вес груза должен быть на десять процентов меньше их общей грузоподъемности.

— И вы из-за этого поссорились?

— Ну, не то чтобы поссорились, ты же знаешь Баклана, с ним невозможно поссориться… Просто он велел Митяю, моему кочегару, застопорить захваты на рельсах. От этого устойчивость крана увеличивается. Митяй застопорил на нашем кране, Баклан — на своем, встал за рычаги…

— А ты?

— А что же мне было делать? Ведь на заводе ждут станки, а больше их разгружать нечем. Ведь это клиентурский причал, можно сказать — голое поле.

— Ну?

— Сняли осторожненько с баржи первый контейнер, потом второй, третий и — начали работать. И главное ведь что обидно: последний контейнер оставался!..

— А Петя был на пересменке?

— Конечно, Петр Сидорович приехал. И Баклану обязательно захотелось, чтобы Симочка Крытенко с Женькой Шубиным тоже попробовали эту работу. Для дальнейшего научились бы, понимаешь?

— А Петя?

— Петр Сидорович сначала колебался, а тут представители завода вовсю хвалят Баклана за успешную разгрузку… Петр Сидорович и согласился. Сам встал на кран Баклана рядом с Симочкой, а мне велел быть рядом с Женей.

— А Боря?

— А он сидел на причале и курил. Демонстрировал, так сказать, полную уверенность в Симочке и Женьке. Они благополучно взяли с баржи контейнер, перенесли уже на причал, начали травить тросы, и здесь Женя поторопился, контейнер перекосило, он пошел углом вниз, мог выскользнуть из тросов, разбиться.

— А ты где была?!

— Да здесь же, здесь! Ведь это один миг, мама! Ну, я не успела на тормоз нажать, промахнулась ногой, понимаешь?! И Женькина нога мне мешала, он же за рычагами стоял. Баклан увидел, что трос у меня травится, контейнер сейчас разобьется, вскочил и подсунул под него лом, контейнер самортизировал, сел на причал… А лом же стальной, он изогнулся, как пружина, и отбросил Баклана метров на пять.

— Девочка моя! — Она крепко-крепко прижала меня к себе, а у самой руки подрагивают; спросила все-таки: — Значит, в этом и твоя вина?

— Я сначала думала, что он умер… Он был без сознания и весь белый… А когда мы везли его на полуглиссере Петра Сидоровича в больницу, он вдруг открыл глаза, увидел меня и — улыбнулся.

Я все сидела на стуле, а мама стояла передо мной, обнимала меня, и обе мы тихонько плакали…

— А Нина Ивановна знает?.. Ах да, тебя же Семен Борисович привез!

— Баклан такой дурак, такой дурак… Когда его внесли в больницу, он увидел родителей, хотел даже с носилок соскочить!..

— Да…

— А Нина Ивановна так плакала!..

— Да…

— А Семен Борисович такой крепкий, такой мужественный!..

— Да-да!

— Когда Баклана унесли в палату, он посадил меня в машину и привез домой! Только бы Баклан не умер, мама, только бы не умер!

— Что ты, глупенькая! Если бы что-нибудь… не так, Семен Борисович обязательно мне бы позвонил. И все у вас с Борей будет хорошо, все будет отлично!