Во имя человека

Я сразу вспомнила, какое строгое до важности бывает лицо у Кати. И хоть брови она сдвигает, и говорить старается помедленнее, но так и видно, что все это у нее напускное, а настоящее лицо у нее круглое, как у меня, и ямочки на щеках, и глаза веселые, и смеется Катя до слез, как девчонка, когда забудется. И больше всего любит играть в волейбол и танцевать, улыбается тогда до ушей… И Петр Сидорович часто называет ее Катенькой, вообще ласково подсмеивается над ней. Помолчала еще, а потом все-таки решилась, взяла Баклана под руку… Он, наверно, ничего и не заметил, для него ведь это мелочь. Может, потому, что он — парень?

А когда стропы изготовили в мехцехе, потом испытали, поздравляли Баклана, я радовалась вместе со всеми. Но все никак не могла забыть, что заметил в кино это он, а не я. Строго-настрого приказывала себе думать о работе не только на смене в порту, но и в другое время. Вот как Баклан.

Или вот мой кочегар Митяй, то есть Дмитрий Ферапонтович: я называю его обязательно по имени-отчеству, чтобы как-то повысить у него уважение к самому себе. Сорок лет мужику, а он кочегарит в кране, каждую свободную минутку щурится радостно на солнце, улыбается до ушей своим «решетом». И ничего ему больше не надо, то есть совершеннейший Обломов, даже жениться не удосужился, живет при старушке маме, как дитя. Ну, меня-то Митяй побаивается, чуть что — косится на меня своими телячьими глазами, аккуратно следит за давлением пара в котле и водой, подметает уголек, поддерживает чистоту в кране. А с Бакланом здоровается за руку и расплывается, когда его видит. Что в Борьке такое есть?.. Неужели только потому, что он угощает Митяя сигаретами, как-то на смену привез ему книжку про лес и зверей, птиц?.. В обед Митяй садится обязательно рядом с Бакланом, ожидающе поглядывая на Борьку. И тот начинает рассказывать про дельфинов, какие они, оказывается, умные и сообразительные. Или о том, что у лебедей любовь единственная: когда один из пары погибает, то второй умирает от горя. Или еще что-нибудь подобное, и Митяй смотрит ему в рот, боясь проронить хоть слово. И даже дядя Федя готов задержаться после смены, слушая Баклана.

Евлампий Силаков тоже… Сначала, здороваясь, они с Бакланом жали руку друг другу, кто сильнее. Но так и не могли победить друг друга, хотя, я думала, лопнут от натуги. Только Евлампий спросил, когда они уже расцепили руки:

— Это правда, что у тебя мать артистка?

Баклан кивнул. Евлампий пошевелил еще побелевшими пальцами, и багровое лицо его сделалось удивленным:

— Вот бы уж никогда не подумал, что ты из интеллигентов!..

— А что интеллигенты — второй сорт, что ли? — спросил Баклан.

— Да нет… — Евлампий вроде даже растерялся. — А все-таки…

— Хочешь — опрокину на спину? — спросил Баклан.

— Меня?! — Евлампий захохотал.

Баклан положил ему руку на плечо около шеи, нажал пальцами. Евлампий охнул, отскочил, сразу перестал хохотать.

— Да ты не бойся! — протяжно-насмешливо выговорил Баклан. — Дай я тебя за ручку подержу. Культурненько, как девушку! — взял Евлампия под руку, нащупал пальцами нерв, нажал, — Евлампия перекосило…

— Это болевые приемы! — не сдержавшись, торжествующе проговорила я. — Баклан еще в школе самбо занимался!..

— Самбо… Приемы… — бормотал Евлампий, багровея все сильнее. — А вот!.. — и он кинулся на Баклана, как медведь, облапил его, поднял над палубой, легко качая из стороны в сторону. — За борт выкинуть?!

Баклан по-прежнему спокойно молчал, держа руки под мышками у него, сдавил их. Евлампий охнул, разжал свои ручищи, попятился. И громила Силаков после этого начал по-настоящему уважать Баклана!..

Приезжая на смену, Баклан каждый раз привозил Верушке, шкиперу своего понтона, конфетку. Когда шоколадную, а когда и простую. Говорил весело:

— А ну: танцуй!..

Верушка краснела, закладывала руку за голову, топталась на месте.

— Внимание! — торжественно говорил Баклан. — Сейчас состоится награждение победителей! — и вручал ей конфетку.

Пустяк, конечно, и конфеты всегда стоят на столе у Баклановых, но ведь вот не забывал он взять одну для Верушки!.. Отец у нее погиб на фронте, как и мой, а мать умерла этой зимой, Верушка осталась одна.

Баклановский кочегар Зина, которая даже бросила школу из-за того, что непрерывно в кого-нибудь влюблялась, смотрела на Баклана такими глазами, что я уж отворачивалась от греха подальше.

И Шумилов улыбался, сдавая Баклану смену, заботливо наказывал, за чем именно надо последить при работе.

Даже пропащий человек дядя Вася, шкипер моего понтона, из инженеров по пьянке скатившийся в это качество, удивленно и внимательно присматривался к Баклану.

Подытожила общее впечатление Галина Тимофеевна. Долго приглядывалась к Баклану, потом улыбнулась одобрительно:

— Легкий парень! Настоящий рабочий.

4