Во имя человека

Я встретилась глазами с Бакланом, он чуть улыбнулся мне, и дала пар в машину. Погоняла ее как следует, все ожидающе следя за Бакланом, и вот он кивнул мне: тотчас подключила лебедку. Шестерни ее загудели, вращаясь. Баклан поднял лицо, прислушиваясь, нашел глазами меня, опять кивнул. Я осторожно и мягко включила муфту сцепления подъема: грузовые тросы моего крана побежали кверху, крюк натягивал стропы, пропущенные через петли контейнера. Я только следила, чтобы все это происходило одновременно с подъемом на баклановском кране. Вот слабина выбралась, тросы вытянулись в струну, как тогда на кране Петра Сидоровича, когда он поднимал компрессор. Баклан посмотрел на меня очень серьезными глазами… И дальше уже не знаю, как мы понимали друг друга, но только все у нас с Бакланом происходило строго одновременно, с удивительной синхронностью: контейнер чуть оторвался от палубы, легко покачиваясь; машина и лебедка гудели натужно, но ровно; контейнер поплыл кверху, на миг приостановился, двинулся между нашими кранами, — мы с Бакланом включили поворот, — проплыл между ними, вот и берег, желтые доски причала, какие-то суетящиеся люди, Климов, непостижимым образом оказавшийся на берегу… Стали травить тросы, вот контейнер осторожно коснулся досок причала, встал, тросы ослабли: и тотчас кран сильно качнулся назад, потом чуть вперед, назад и успокоился, высвободившись окончательно. Я еще прислушалась к его движениям, не в силах оторвать руки от рычагов, постепенно, как-то волнами, ко мне пришло облегчение: я почувствовала, что вся в поту, а руки, ноги и спина болят так, точно я тащила на себе сто пудов!.. Баклан улыбался и что-то кричал мне, за его спиной стояла Зина и часто-часто кивала мне… Рабочие снимали стропы с контейнера, а Климов — инженер, начальник участка! — что-то кричал и плясал вприсядку вокруг контейнера, смешно выбрасывая ноги в стороны…

— Грамотно! — одобрительно проговорил дядя Вася за моей спиной; и я ничуть не удивилась, что он — в кране.

— Думал, помру от страха!.. — хрипло выговорил Митяй.

И опять меня не удивила новая интонация у него: впервые он сказал так, будто на равных участвовал в подъеме!.. А лицо Баклана стало нечетким, точно я гляжу на него через стекло, залитое дождем. Поняла, что это слезы, и, — впервые, наверное, со мной случилось такое, никого не таясь, не отворачиваясь, просто и легко вытерла глаза!..

Потом мы сняли с баржи и перенесли на причал второй контейнер, потом третий, потом четвертый…

И вот тогда, стоя за рычагами и работая, — от напряжения стояла, а не сидела, как обычно, — я впервые, кажется, сказала себе, что я, наверно, все-таки глупее Баклана. Иначе и я знала бы все это про спаренную работу еще до начала ее.

6

Что это я?.. Как же это я в коридоре оказалась?! Нет, надо сейчас же повесить трубку телефона на место и заставить себя дождаться звонка Семена Борисовича, обязательно дождаться!..

Тихонько повесила трубку, на цыпочках прошла в нашу комнату, легла… Почему Баклан настаивал, чтобы Женя с Симочкой обязательно попробовали так же работать? Ведь оставался последний контейнер, и все было бы в порядке, все было бы замечательно! Неужели он не понимал, что с Женей и Симочкой мы опять рискуем?

Еще до обеда пришел наш большой диспетчерский катер из порта. На понтон Баклана высадились Петр Сидорович, Галина Тимофеевна… Выскочила до крайности подвижная корреспондентка нашей речной газеты Лида Парамонова, опрометью кинулась на кран Баклана. Я поняла, что Лида будет прославлять наш подвиг. Уже в обед я узнала, что это Климов, улучив минутку, сообщил в порт по радио про нашу работу. И какие-то важные дяди со строительства завода тоже прибыли. Мне только было чуточку завидно, что пошли они не ко мне на кран, а к Баклану, хоть я и понимала, что это справедливо. Климов, конечно, разрисовал картинку в самых ярких тонах!..

Работала себе и работала. На месте Баклана появился его механик, потом Петр Сидорович. Лица у них были сосредоточенно-напряженными… А я работала себе и работала, будто меня это решительно не касается: наблюдайте, дескать, сколько влезет…

Но кто-то положил руку мне на плечо. Оглянулась: Галина Тимофеевна. Все-таки не могла справиться с собой, остановила кран, сказала:

— Механику крана не годится первым правила нарушать!

На ходу ведь не разрешается входить на кран и выходить из него. Но Галина Тимофеевна только странно смотрела и смотрела на меня. Достала из кармана платок, вытерла мне щеку.

— Устала, цыпленок?! — и ласково обняла меня за плечи. — Ну-ка, дай я за рычаги подержусь.

Я отошла в сторону и сразу же почувствовала, как устала! Ложись и протягивай ноги.

— Хочешь водички? — Митяй протягивал мне стакан с водой. — Попей, а?..

Странно было видеть такое от моего Митяя. Я выпила весь стакан.

— Иди, — прямо в ухо сказал мне Митяй. — Ждут.