Во имя человека

— Да, правильно: есть в Симке какая-то оранжерейность, вот отец и хочет, наверно, чтобы Симка окреп, избавился от мягкотелости.

А с Женькой, конечно, дело проще.

В отношении к Жене Шубину у Баклана было что-то похожее на его отношение к Феде Махову, да-да! Он так прямо и говорил:

— Чтобы с Женьки слезла излишняя критичность, надо его потыкать носом в жизнь. Как следует потыкать!

— А если он разобьет его?!

— Ничего-ничего! Во-первых, нос заживает быстро, по себе знаю. А, во-вторых, чтобы что-то критиковать, надо его знать по собственному опыту, а не понаслышке!

Да, вот из-за этого всего Баклан и настаивал, чтобы Симочка с Женей поработали на тяжеловесах…

…Что это звенит? Телефон в коридоре! Хоть бы Семен Борисович!

В одной рубашке выбежала в коридор, сорвала трубку с телефона:

— Слушаю! Слушаю!..

— С добрым утром.

— Борька?!

— Ну, что ты, Лена, что ты?.. Что ты молчишь?!

— Как же это ты?!

— Ты тихо говори, а то всю квартиру разбудишь…

— Как же это ты?!

— Очухался. Ну, и решил тебе позвонить.

— Что врачи говорят?!

— А!..

— Ну, а все-таки?!

— Надо будет полежать пару дней… Ты кончай реветь, а то у меня в носу тоже зачесалось.

— Хорошо-хорошо…

— Как там Симочка с Женькой работают?

— Не знаю… То есть у них все в порядке, в порядке!

— Надежда Владимировна?

— Поплакала… А Семен Борисович с Ниной Ивановной?

— Мама спит около моей койки, а отец уехал на завод. Крепко спит, даже не слышала, как я встал, две копейки для автомата у нее в сумке нашел…

— Как ты себя чувствуешь?

— Курить охота, а нечего.

— Как ты себя чувствуешь?!

— Как с похмелья. А так ничего не болит, даже странно, будто симулировал… Ну, кончай, слышишь?!

— Хорошо-хорошо.

— Слушай, знаешь, что я тебе хотел сказать?..

— Ну?.. Говори!

— Сейчас-сейчас, тетя Маша, еще два слова. Только два слова! Это нянечка: засекла меня все-таки!

— Ну!

— Никак, понимаешь… Не уходит.

— Тогда я скажу, хорошо?

— Да. Ну, что же ты молчишь?..

— Как выйдешь из больницы, сразу поженимся, да?

— Тетя Маша, дайте я вас поцелую!

— Ты… это хотел сказать?!

— Да!.. Да!

— А сейчас иди и ложись, слышишь?!

— Да!

— Ну, Борька!

— Вот так — другое дело! Понимаете, тетя Маша, мы еще не расписались, а она уже командует!

— Чуть из могилы вылез, уже жениться собирается! — Чужой сердитый голос прорывался сквозь слова Баклана. — Отдай трубку, парень, пока добром прошу!

— Целую тебя, Лена!

— Я утром приду.

— Курева захвати!.. Это не тетя Маша, а экскаватор какой-то.

Трубку повесили. Повесила и я свою осторожненько. И все никак не могла перестать плакать…

Ах, Борька, Борька!.. И подушка вся мокрая, и никак не перестать плакать… Уже утро, в комнате светло, на часах — пять… А мама спит… Разбудить?.. Нет уж, больше терпела: пусть хоть она выспится…

Ах, Борька, Борька!.. «Очухался…» И за что мне такое счастье?!

А ведь сказала все-таки первой я… Да какое это имеет значение!..

Глава третья

1

Интересный я все-таки человек: когда на следующее утро после ночного звонка Баклана бежала в больницу, то уже почти не беспокоилась о его здоровье, а только и думала, что о предстоящем замужестве! И как лучше устроить свадьбу, и где мы о Бакланом будем жить, и даже о том, в каком платье я должна быть на свадьбе…

В проходной больницы меня долго не пускали в палату, как я ни просила. Пока по широкой лестнице не спустилась маленькая румяная старушка в халате, на согнутой руке у нее висел второй, для меня. Поглядела на меня остренькими голубенькими глазками, будто с облегчением вздохнула:

— Ничего, красивая, — и протянула мне халат, сказала в окошечко проходной: — Это невеста к нашему герою, — заторопилась: — Вот-вот: Герасим Лукич разрешил, — и сунула в окошечко какую-то записку.

Я поспешно натянула на себя халат, он был велик мне, подогнула рукава, старушка сама подтянула его полы, подоткнула их под пояс, ворчливо говоря:

— Хоть давно знакомы-то, голуби?!

— А вы тетя Маша, да?! — и тут я все-таки покраснела. — С детства, учились в одном классе…

Она отступила еще в сторону, придирчиво оглядывая меня, кивнула удовлетворенно:

— Нет, ничего: ведь к жениху идешь как-никак!.. — и пошла вверх по лестнице, а я торопливо за ней. — Чего улыбаешься-то?.. — ворчливо говорила она, легко поднимаясь по лестнице. — Смотри только не волновать Борьку: ему сейчас больше всего покой нужен!

— Хорошо-хорошо… А кто это Герасим Лукич?

— Заведующий травматологическим отделением. Серьезный мужчина!..

— А скоро Борька выйдет?

— Под венец не терпится? Эх вы, трясогузки!..

— Да нет-нет, что вы, я совсем не поэтому!

— Ладно-ладно: у меня у самой два сына женились, знаю я вашего брата!..

Прошли по белому и гулкому коридору. Около одного окна стояли двое мужчин в пижамах.

— Только не волновать! — тетя Маша строго посмотрела на меня и осторожно открыла дверь в палату, отступила в сторону.

Я вошла: большая и тоже белая комната была уставлена кроватями, на них лежали и сидели больные. Кто-то брился электробритвой, совсем как дома…

— Здравствуйте, — негромко сказала я.

— Лена! — тотчас позвал Баклан.