Во имя человека

Я поняла, что Григорий Фомич уже рассказал ей про Венкин поступок, и говорила Катя по-обычному напористо, даже строго, но мне почему-то так и чудилось, что она внутренне улыбается…

— Хорошо, — ответила я и догадалась: — Павлик приехал?

— Да, — почти прошептала она.

— Хорошо, — повторила я.

— Хорошо…

Все мы знали про этого Павлика, хотя ни разу его и не видели: он окончил училище, служил где-то на флоте, и когда Катя получала от него письма, будто по воздуху летала…

На большом диспетчерском катере пришли в порт. Зина держала Венку под руку, прижималась щекой к его плечу, а Даша сидела на носу катера, грызла травинку, отвернувшись. Любочка поправляла свои кудряшки перед зеркальцем, Федя откровенно зубрил учебник физики.

Прямо с причала пошли в комитет. Я на всякий случай держала Дашу под руку, так жалобно и непроизвольно кривились у нее губы… А Зина хохотала демонстративно, все прижимаясь к Венке, но его гусарское личико жгучего красавца-брюнета было довольно-таки озабоченным, и пару разиков он покосился на Дашу почти испуганно и растерянно. Хотя, само собой, сохранял лицо, из последних сил подхохатывал Зине.

В комитете Петр Сидорович разговаривал с лейтенантом-громадиной, ростом с Баклана, а Катя, пытаясь сохранять привычную строгость, бестолково совалась туда и сюда, и они с Павликом то и дело улыбались радостно, встречаясь глазами. Когда Катя знакомила нас со своим Павликом, Даша чуть не заплакала, а Любочка шепнула мне завистливо и радостно:

— Ишь, какая счастливая!.. Ну и я, ну и я скоро…

И тут я окончательно поняла, что в подобной ситуации большого толка от Кати ждать не приходится, и выглядит она совершенно — «нашего начальника Катенькой зовут», как сказал однажды Баклан. Поглядела на Петра Сидоровича, он кивнул мне и — не улыбнулся, тоже все понимал прекрасно. Вздохнул еще, сказал негромко:

— Ну, пусть уж сегодня Лена ведет.

И Катя тотчас отошла вместе со своим Павликом в угол комнаты, уселась с ним рядышком, тоже оказалась формально присутствующей. Ну, а я села на ее место во главе стола. Подождала, пока все рассядутся, вздохнула еще, собираясь с мыслями, сказала:

— Прискорбный случай произошел у нас, друзья. Даже какой-то варварский!.. Все вы знаете, что случилось, — и вдруг заволновалась, так мне жалко сделалось Дашу, уже не могла справиться с собой, даже перестала думать, что и как говорю. — Парень ударил девушку! Все мы знаем Дашу и Венку с детства, знаем, как они… дружили! И вот Венка с получки напивается, решается поднять руку на Дашу! Больше того: скоропалительно женится на Зине!..

— Это их личное дело! — сказал Федя.

— Вообще надо четко разграничивать личное и общественное… — начал Женька, но я перебила его:

— Пусть так, но разве вы не видите, как все это несерьезно у Венки с Зиной?!

— Почему несерьезно?! — сказал Венка, все не глядя на Дашу. — Мы женимся.

— И любим друг друга! — Зина засмеялась. — Завтра в загс!..

Поглядела я еще на нее, поморщилась на этот глупый ее хохоток, увидела, как кривится лицо у Даши, сказала, совсем как Галина Тимофеевна:

— Вы ведь не на пожаре!

— А может, любовь — это и есть пожар? — сказал Женька.

— Так сказать — теорехтически, — непонятно проговорил Петр Сидорович.

Я вспомнила, как давным-давно Баклан цитировал Чехова: никто, дескать, не знает, что такое любовь. Сказала и об этом, но в данном конкретном случае позволила себе не согласиться с Антоном Павловичем, поскольку уж очень хорошо нам известны и Венка и Зина, от повышенной жажды любви даже не закончившая школу, а главное, как все это у Венки с Зиной произошло. Еще накануне Венка, что называется, в упор Зину не видел, относился к ней совершенно так же, как ко всем другим.

— Леша!.. — вдруг каким-то срывающимся голосом попросила Даша. — Можно я уйду?..

— Конечно, конечно, — заторопилась я, и только потом подумала: а как же собрание? Теперь-то я понимаю, в таких вопросах никакое собрание не поможет…

Даша всхлипнула, вскочила, побежала к дверям.

— Эх, парень!.. — осуждающе произнес Павлик, глядя на Венку, вздохнул, сказал уже всем. — Знаете, к нам на флот приходит пополнение, и хотя все новобранцы — люди совершеннолетние, а самые неожиданные, необъяснимо-детские поступки бывают!..

Катя молчала, держалась изо всех сил за руку Павлика. Он покосился на нее, заулыбался счастливо:

— Вот и нас можете поздравить…

— И поздравляем! — сказала я. — И радуемся вместе с вами!

— Только мне придется уехать, Петр Сидорович, — негромко проговорила Катя.

— Да вы не беспокойтесь! — поспешно заверил Павлик. — У меня с мамой в Севастополе квартира, и мама Катю давно любит!..

— Поздравляем-поздравляем! — сказал и Петр Сидорович, засмеялся радостно.

— И все-таки… Если любовь и пожар, то неплохо в некоторых случаях иметь под рукой огнетушитель! — Я все-таки хотела как-то проучить Венку. — Или слабительное: а то переешь сладкого — животик заболит! — посмотрела на Баклана, но он ничего не слышал, сидел, уткнувшись носом в листок бумаги, водил по нему карандашом; и я только тут с надеждой подумала: а вдруг у него получится с грейфером?!