Во имя человека

— По папочке заскучал, сынок? — засмеялась она, и тотчас я услышал длинные гудки; глянул на часы — половина девятого утра, отец еще должен быть дома.

— Слушаю, — раздалось в трубке.

Только сейчас я понял, как соскучился по отцу.

— Здравствуй.

— Здравствуй. Молодец, что позвонил. Данила Богатырев мне все рассказал.

— Вот какие дела, отец.

— Обычные дела. — Он, однако, чуть слышно вздохнул. — Придется уж еще потерпеть, а?

— Придется.

— Чем там кончилось с Игнатом Прохоровым?

— Да пока еще ничем. Катя Соколова переживает. Да нашего молодого инженера Аллу Рабацкую отправили в больницу с воспалением легких, меня она оставила за себя. В город поднимутся только Сашка Енин и Миша Пирогов. Миша зайдет в институт, оформит наш с ним перевод на заочное отделение.

— Правильно.

Тогда я сказал быстро:

— Я женюсь, отец.

— Ну, что ж… — И он замолчал.

— Она работает у меня на кране кочегаром. Александра Иванова. Санька, я тебе о ней говорил, помнишь?

— Помню. Из детдома девушка?

— Да.

— Дай-ка ей на минутку трубку.

Я отдал трубку Саньке. Она взяла ее, выговорила шепеляво:

— Здравствуйте, Сергей Платонович… Да. Спасибо. Да… Вы простите, что мы с Сережей обижаем вас!.. Нет, не согласна с вами, лучше бы сделать все, как принято, да еще год нам с ним ждать придется. Да, здесь в клубе строителей и устроим свадьбу. Вы?.. Да. Да. Спасибо вам! — И протянула трубку.

— Ну что ж, Серега, — неспешно проговорил отец. — Поздравляю тебя, женись!

— Спасибо, отец!

— Только мне хоть за неделю до свадьбы сообщи.

— Конечно, отец. На работе у тебя все нормально?

— Как и у тебя. — Помолчал, повторил: — Поздравляю тебя, сын, и обязательно прилечу на свадьбу!

Не помню, как мы с Санькой оказались в нашем мужском кубрике. Стояли, держась за руки, около моей койки… Потом Санька ласковым и осторожным движением высвободила свою руку, повернулась ко мне спиной, прошептала:

— Закрой двери, Сережа… И погаси свет.

16

Моторист нашего пятидесятисильного катера Захар Сидорович Комлев пришел на нем с крана Левашовой только к вечеру: река уже была почти сплошь покрыта льдом. Тяжело поднялся на палубу понтона.

— Борта у моего катера, Серега, из трехмиллиметровой стали чуть не продырявило льдом! — И протянул мне папку, аккуратно завернутую в брезент, пояснил простуженным голосом: — Наследство Аллы Викторовны.

Я взял папку и вдруг заметил, какое обветренное, красное и распухшее от холода и воды лицо у Захара Сидоровича. Я сказал ему:

— Ну, делать нечего, Захар Сидорович, откатались мы, выходит, на собственном виде транспорта, а?

— Вот-вот, Серега! Я хочу тебя просить: поднимем катер от греха на палубу твоего понтона?.. Тем более на зиму все равно оставаться и мне, и катеру.

Катер Комлева весил двенадцать тонн, но оставлять его дольше на воде было никак нельзя, приходилось рисковать…

— Зачисляй меня в команду твоего крана вместо Игната, а?

— Ты что же, не пойдешь в межнавигациониый отпуск, как плавсостав? — удивленно спросил я.

— На месячишко сбегаю в город, Серега, поживу около своей старухи в тепле и вернусь к тебе. А кочегар из меня исправный, спроси хоть у Наташи Левашовой, а? Когда Петя Борисов приболел, я за него несколько смен на кране справлялся. Можешь у Наташи проверить.

— Да что ты, Захар Сидорович! Ты же мне прямо подарок делаешь!

— Ну?! — и он облегченно улыбнулся, чуть растянув распухшие губы. — Я и все свои вещички на катере привез.

— Тащи их в мужской кубрик.

На кране сейчас работали Катя со Смоликовым. Енин и Миша отдыхали. Я еле уговорил Саньку выйти к обеду, посидеть вместе со всеми за столом. Она долго смущалась, просила меня:

— Давай уж вдвоем поедим, а?.. После всех.

— Да ведь рано или поздно, Санька, но придется нам с тобой людям показаться.

— Ты понимаешь, Сережа, — медленно говорила она, держа меня за руки, — как только представлю, что все на нас с тобой смотрят, сквозь землю готова провалиться, разрази меня гром!

Все-таки я уговорил ее, и когда мы вышли к столу, конечно, никто и ничего не сказал нам, все за столом было совсем так, как всегда. И после обеда, когда все разошлись, Санька облегченно улыбнулась.

Я просмотрел бумаги Рабацкой. Все они были аккуратно подколоты, заполнены школьным почерком.