ВОЙНА ДОЧЕРЕЙ

Наши тылы подвергались нападениям налетчиков на боевых хряках.

С водой проблем не было — дождь шел чаще, чем обычно. Некоторые говорили, что это сделала вдовствующая королева Галлардии, поскольку, по слухам, она была в армии, а ее магия была сильнее всего в стихии воды.

Но я ее не видела.

Некоторые говорили, что дождь вызвал Фульвир и, возможно, это было несложно для того, кто притащил в Эспалле летний ураган, хотя Фульвира я тоже не видела.

Кроме того, иногда просто идет дождь.

Грязь была такая, что можно было потерять сапог или шлепнуться на задницу, но гоблинов она замедлила больше, чем нас, и их колесницы увязли так, что они с трудом вывели их из Голтея.

Нас снова посетила болезнь, хотя на этот раз это был кашель, а не адское сидение на корточках, которое поразило нас возле Карраска. В основном это касалось более старых солдат, и я опасалась за нового друга, которого я приобрела.

Симо́н, старый солдат из Петона, служил в испантийской средней пехоте, ветеранах простого происхождения, которые сражались копьем, щитом и боевым мечом и носили чешуйчатые доспехи из стали или кожи. На его щите была изображена прекрасная обнаженная богиня в воде, хотя в битве при Голтее рисунок сильно пострадал и нуждался в перекраске. Его шлем представлял собой конусообразную шапочку из вареной кожи; она была тверже, чем можно было подумать, и в ней не было так жарко, как в стали. На ней он нарисовал большой глаз, приносящий удачу. У Симона осталось семь пальцев, но они были сильными, как когти. Он несколько раз обыграл меня в борьбе на пальцах, когда мы начали заключать пари. Мы с ним часто сидели у костра, и, хотя выпивка закончилась, мы с тоской говорили о вине, которого у нас не было, и спорили о достоинствах вина из Петона и из Браги. Петон и Брага — соседние провинции, хотя Петон расположен на побережье. Петон известен своей поэзией и красивыми мужчинами — как правило распутниками, — а также своим юмором, который может быть довольно едким. Общеизвестное изречение: если мужчина говорит, что спал с твоей матерью, ты должен дать ему отпор, если только он не петонеру, и в этом случае он либо пытается тебя рассмешить, либо просто констатирует факт.

— Ваше вино из Браги неплохое, — сказал бы он тем хрипловатым, медлительным голосом, каким обычно говорят старики, которым осталось произнести всего несколько слов и которые хотят сделать подарок каждым из них. Я бы ждала, слегка улыбаясь, потому что знала, что он зарядил арбалет и сейчас спустит курок. — Неплохое, говорю я, если тебе нужно что-то, чем можно было бы зажечь свечу. Неплохое, если ты хочешь испачкать белую рубашку жирным пятном. Это жирное вино, говорю я, которое выжимают из жирных бород ваших женщин. Бороды мужчин слишком густые, чтобы их них что-то выжимать, они причиняют боль рукам. Они для того, чтобы счищать ракушки с кораблей.

— Что? — ответила бы я. — Твой рот полон лжи. Это горшок для ночного дерьма. И я знаю это и по твоему дыханию, и по твоим пошлостям.

— Да! — сказал бы он. — Я набил рот дерьмом. — Я бы ждала, пытаясь изобразить улыбку на лице. — Потому что дерьмо — единственный вкус, который очистит его от браганского вина, которое я только что выпил. Но давай выпьем еще, поскольку ночное дерьмо пьют для удовольствия, а не для опьянения.

— Ах ты, старый козел, — сказала бы я, налила бы и передала бы ему воображаемый кубок вина, и он бы сделал вид, что пьет. — А теперь давай поговорим о вине из Петона, — добавила бы я. Он бы любезно кивнул и погладил бы свою жесткую седую бороду, его голубые глаза заискрились бы весельем.

— Вино из Петона похоже на бороды из Петона. Его почти нет. Если бы у наших мужчин из Браги отросли густые бороды, а наши виноделы делали густое вино, это было бы лучше, чем мальчишеская пустота на подбородках ваших слабеющих... — и тут я могла бы остановиться в поисках слова. Всегда галантный Симо́н сказал бы: — Что? Что у нас в Петоне? Не останавливайся, мой густобровый мальчик из Браги, у тебя все шло так хорошо, что я уже думал, твой голос наконец-то дрогнет и ты упадешь как камень.

Тут я бы рассмеялась:

— Вы ублюдки. Jilnaedu пьяные ублюдки, которые не отбрасывают тени.

— Продолжай, я поправлю тебя, если ты ошибешься. Расскажи еще о вине из Петона.

— Я так и сделаю, когда вы его приготовите. То, что вы разливаете в бочки и продаете дуракам, — это всего лишь слухи о вине. Сосед вина. Это вода, которая стояла так близко к Брагаску, что стала претенциозной. Я могла бы выпить два полных шлема Петонаска, не опьянев, и моча, которую я извергла бы из себя, не была бы мокрой.

— Аххх, — вздохнул бы он, как будто только что улегся в горячую ванну. — Теперь это хороший винтаж.

Он не всегда был склонен к шуткам.

Иногда он говорил со мной серьезно.

— Это моя третья война, — сказал он мне однажды.

Я подумала, что он собирается еще раз сдернуть с меня за штаны, поэтому сказала:

— Ну, я бы предположила, что ты участвовал в Войне молотильщиков, потому что мы проиграли.

— Это была ничья.

— Ничья? Как, когда они заняли четверть Галлардии?