ВОЙНА ДОЧЕРЕЙ

Особенно мы надеялись на команду Дрожать — она заставляла птиц поднимать крылья и очень быстро двигать ими, защищаясь от стрел и болтов. Она достаточно хорошо работала с затупленными болтами, не содержащими яда. И птицы были выведены так, чтобы противостоять известным нам токсинам гоблинов, и те немногие, которые были привиты еще в Испантии, действительно выжили, все, кроме одной. Я не знала, какой эффект произведет Дрожать на гоблинов, которые ее увидят, но эти страшные птицы, бегущие вперед с опущенными головами и размытыми крыльями, — не то, с чем бы мне хотелось столкнуться. Эти благословенные машины Костлявой были созданы для того, чтобы убивать Нашего врага, и у нас были все основания полагать, что они справятся с этим хорошо.

Какие-то дети забрались на кирпичную стену, чтобы понаблюдать за нами, и я видела, что Нува подумывала о том, чтобы их прогнать. Но она позволила им остаться. Я также подумала, что дети находятся достаточно далеко, чтобы быть в безопасности, и это было необходимо — если кто-то из корвидов решит, что они гоблины, прольется кровь. Но у этих детей появилась надежда при виде этих монстров, монстров, которые на этот раз были на их стороне. Здесь было пятеро детей, и они, вернувшись домой, расскажут другим, что в Галлардию пришли спантийские военные корвиды, и они никогда не видели ничего более свирепого.

Это было не лишено смысла.

Ради некоторых надежд стоит рискнуть.

После того, как птицы были натренированы и вернулись к себе, настала наша очередь. Некоторые из нас стали гоблинами, сражаясь группами по три человека короткими деревянными жизармами — разновидностью копья с одним обращенным назад крюком, излюбленным оружием кусачих. Гоблины-дамы должны были драться низко и грязно, подсекая ноги врага, причем одна из них цепляла шит и уводила его в сторону, в то время как другие били в подбородок. Две могли связать руку с мечом, в то время как третья поднимала пятку противника к небу и отправляла даму на спину. Нува, Иносента и другие, кто сталкивался с ними раньше, научили нас, как они сражаются — или, по крайней мере, как они сражались в прошлый раз.

Кусачие приспосабливались так же быстро, как и мы, и мы не могли ничего принимать на веру.

Во время Войны рыцарей их яды не действовали так быстро и эффективно.

И во время Войны молотильщиков не было божьего молока.

И все же эти женщины пережили резню во время Войны молотильщиков, и это потому, что гоблинов можно убивать и побеждать, даже без лошадей.

В те времена у людей были лучше доспехи и тактика.

А теперь еще и корвиды.

Ветераны наблюдали, как птицы пробивались через мертвых гоблинов в их доспехах, как косы через пшеницу. Я бы не сказала, что они были уверены в нас — скорее, я бы сказала, что они были похожи на мальчишек на стене.

Они осмеливались надеяться.

Что касается техник, с которыми мы сейчас тренировались, то я могла бы повторить исправления ветеранов Войны молотильщиков даже во сне.

— Нет, Гальва, держи защиту ниже. Нет, Гальва, не приближай свое лицо так близко к ее лицу, она может укусить. Нет, Гальва, не пытайся подсечь их ногой, они схватят ее и никогда не отпустят. — Это еще одна особенность гоблинов — у Нашего врага на меньшей руке вместо десятого пальца находится крючок, на предплечье, и они очень хорошо умеют вонзать его в тебя и повиснуть на тебе, закрепляя тебя, чтобы их соседи могли выпотрошить тебя или укусить.

Конечно, после почти двух лет службы в армии — и еще десяти, которые я провела, обучаясь искусству убийства под руководством личного преподавателя, а затем в академии калар-байата, — меня иногда хвалили.

— Хорошо, Гальва, ты бы оторвала ей руку! Да, используй для ударов щит, он достаточно тяжелый, чтобы сломать им ноги.

Я помню, как дама по имени Оликат, игравшая гоблина, сказала: «Рогатый бог траха, она чуть не сломала мою», и похромала прочь.

— Все в порядке, отличная работа, — сказал Нува, дважды хлопнув в ладоши. — Полчаса перерыв. Попейте воды, побольше, и посидите в тени.

Последнее ей не нужно было говорить. Даже испантийцы из Коскабраиса или Вейста-Пульканты на юге страдали от жары в этот день. Я наполнила свою деревянную кружку грязной водой из корыта и села в теплой тени у стены, где все еще болтали дети.

— Эй, эй! — сказал мне один из них. — Ты спантийка?

— Да.

— Ты убить гоблин?

Я не поняла, имел ли он в виду, убивала ли я какого-нибудь, или еще убью, поэтому предположила последнее:

— Я убью много. Как твое имя?

— Имя? Мое?

— Да, твое, — рассмеялась я и, выставив голову наружу, увидела маленькую застенчивую обезьянку без рубашки, хотя солнце снова стало бить мне в глаза. — Чье же еще?

Теперь его силуэт был виден, а солнце за его спиной было таким ярким, что слепило глаза.

— Самбард, — представился он. Затем пожал плечами и добавил: — Сами.

— Для меня большая честь познакомиться с тобой, Самбард. Сами. Меня зовут Гальва, хотя, когда я была твоего роста, меня называли Гальвича.

— Гальвиича, — пропел он. — Ты рыцарь? — спросил он, указывая на мой щит и деревянный меч.

— Да, — сказала я.