ВОЙНА ДОЧЕРЕЙ

Но это произошло позже.

Теперь я расскажу тебе о том дне, когда Прагматик обратилась к своим войскам, а затем о пришествии джаггернаута и о войне волшебников.

 

10

 

Старый амфитеатр Эспалле был настоящим чудом. Он возвышался над морем — пять тысяч мест, высеченных в скале, поднимались над сценой из красивых розовых плит. Сцена была сделана из того же камня, из которого был построен храм Нерен. Кто бы ни говорил, они говорили с морем позади себя. Берег был наклонным, так что нельзя было как следует разглядеть гавань, услышать шум судов или крики тех, кто перевозил грузы. Конечно, основным грузом теперь были солдаты — очень много солдат, — и, как хотелось надеяться, много еды, вина, веревок и обуви для этих солдат. Сегодня прибыло еще несколько военных мулов, набитых зелеными новобранцами, но обращение нового прима-генерала не могло больше ждать.

Кричали чайки и крачки, некоторые из них оседлали воздушные потоки и, казалось, почти неподвижно висели в небе над нами.

Это одно из моих любимых зрелищ.

Мы были тесно прижаты друг к другу, здесь присутствовало гораздо больше пяти тысяч солдат, и это все еще была лишь малая часть от нашего общего числа. Некоторые из присутствовавших, около сотни, были галлардийцами, прикрепленными к этой армии и выполнявшими наши приказы до тех пор, пока мы не вступим в контакт с галлардийским подразделением любой силы. На сцене было только высшее командование — от терция-генералов и выше, включая Поля, — и они стояли по стойке смирно, ожидая прибытия нашей новой главнокомандующей. Я сидела посередине со своими товарищами — ворон-рыцарями, как некоторые нас называли; наши корвиды были под присмотром на конном рынке. Рядом с нами сидело несколько инженеров, а за ними стояли рослые солдаты в полной броне, которые опирались на свои секиры, игнорируя призывы присесть, чтобы другие могли видеть. Они выглядели как ветераны. Было бы здорово сражаться рядом с такими, как они — солдаты выглядели готовыми растоптать и прорубить себе дорогу сквозь что угодно.

Конечно, на тот момент я еще не видела гхаллов.

Тогда я впервые увидела Фульвира, на некотором расстоянии. Это был невысокий пожилой человек с лысой головой и маленькими ушами. В то время у него также была борода, хотя война отняла ее от него. Я скажу, что можно — не без оснований — осуждать волшебника, но, как ты еще услышишь, в той войне ни один человек не был более полезен.

В этот день на нем была кешийская курта горчичного цвета. По тому, как люди смотрели на него, я видела, что многие хотели заговорить с ним, но никто не осмеливался. На Амиэле была меховая шапка в молрованском стиле, и я подумала, что она будет сильно раздражать его, когда наступит дневная жара. Стояло утро и уже было тепло, хотя с моря дул приятный ветерок.

Я снова посмотрела на своих чаек и полюбила их за то, как мало усилий они тратят и как мало заботятся о нас.

Они не воевали.

Им нужно было только ловить рыбу, откладывать яйца и стараться, чтобы их не съели.

Им нужно было только оставаться неподвижными, седлая поднимающийся воздух.

Когда я снова посмотрела вниз, то увидела, что Фульвир начал двигаться. Его было легко заметить в этой яркой, изящной курте, и он направился к сцене, на которую в тот момент выходила прима-генерал. Били барабаны, и звучала труба, прерывая разговоры солдат, радующихся возможности отдохнуть от невыразимо скучной лагерной жизни.

Все взгляды были прикованы к женщине в центре сцены, которая, казалось, носила море за собой как плащ. Я уже видела ее раньше в оранжерее храма Сата, в одеянии просительницы. Теперь она стояла в доспехах, в нагруднике и латном воротнике тусклого цвета; с такого расстояния я не могла разглядеть мелких деталей, но позже я рассмотрела ее более внимательно, и могу сказать тебе, что там не было изящных украшений, кроме царапин от гоблинских копий или бороздок от их болтов. Ее кольчуга тускло поблескивала, чистая, но ничем не украшенная. Что касается ее глаз, то они были скрыты за маленькими очками, какие носят жрецы Сата, — такие можно купить только в Севеде, стекла слегка зеленоватые, для защиты от солнца, но не настолько темные, чтобы помешать читать карту при свечах.

Это была женщина, о которой говорили, что она никогда не спит.

Я до сих пор помню все, что она сказала.

Она была серьезной женщиной, и, пока она была жива, ни один генерал не мог сравниться с ней.

Послушай ее слова: