Воины Новороссии. Подвиги народных героев

— И что я хотел бы сказать: с одной стороны, я попал даже в лучшие условия. Потому что лейтенантам, которые попали в Тульскую дивизию в 137-й полк, им платили еще меньше — 7 тысяч 200 рублей. И оттуда, конечно, поубегали практически все.

Вот так разбазаривали ценнейший десантный костяк!

Черешнев:

— Из нашего полка офицеры тоже стали уходить, потому что мы чувствовали, что уже никому не нужны…

— У меня сын ушел из Кантемировской танковой, офицеры там зарплату комбату отдавали, а сами, чтобы выжить, занимались коммерцией…

Черешнев:

— Чтобы вы понимали, вот до третьего курса мы ездили на транспорте в Рязани бесплатно. По удостоверению военнослужащего. Потом эту льготу отменяют, проезд делают платным. Потом начали вводить контракт, и я, как понимаю, деньги брались из тех денег, которые предназначались нам на льготы. Начали поджимать. Это отменили, то отменили. И как вот это началось… Квартиру не дают нам. Вроде сделали, что ипотеку вводить. Я приезжаю, рассказываю, дайте мне ипотеку, а мне говорят: «У нас такого нету». Я: «Ну как я…» Прошу хоть однокомнатную, и жена уже гундеть начала. Ни денег…

— Да и дисциплина, наверно, шалила…

— Про дисциплину я вам скажу: поставили меня дежурным по лагерному сбору. А режим работы следующий: две недели мы занимаемся боевой подготовкой в полку, пишем конспекты, прыгаем — прыжки совершаем, одну неделю делаем выход в лес. Грубо говоря, на учения, на практику. За сто километров уходим пешком, все время пешком. Как я понимаю, на топливо нет денег в части. Нас не возили никогда. Там отрабатываем какие-то стрельбы и следующие недели… То есть две мы в полку, неделю в лесу, и неделю полностью закрываем все наряды. Постоянно в нарядах. Вся рота. Мы там по столовой, там-там, караулы, все. И получается, что дома я не бываю… Конечно, все было сделано правильно. Офицеры приходили на зарядку. Мы не к 9 часам приходили, как написано в каких-то регламентах по службе, а мы приходили на зарядку, на зарядке бегали с солдатами, также тренировались, а уходили мы поздно вечером после 9 часов, когда все эти совещания пройдут, и приходишь домой, уснул, проснулся, опять туда ушел. Служба достаточно напряженная.

— Напряжно…

Черешнев:

— Что я еще про дисциплину могу сказать? Стою я по лагерному сбору дежурным и приезжает машина — привезла продукты на кухню делать закладку. И подъезжает командир батальона, я понимаю, что все получают копейки, всем хотелось заработать денег. И подъезжает командир батальона, эту тушенку, которую привезли, перегружает в другую машину, и увез. Все. В продажу пошла. И приезжает проверяющий. Говорит: «А ты на закладке продуктов был?» — «Был». — «А почему я попробовал еду, а в ней тушенки нет?» А я же не буду покрывать, я говорю: а вот так и так, полковник наш, командир батальона, приехал и ее увез в неизвестном направлении. Он говорит: «Да?» Я: «Да». — «А, ну ладно тогда». Ну и все. И ничем это не кончилось…

— Тушенку не заставили вернуть…

Черешнев:

— И не подумали. То есть там своя мафия уже сложилась. Деньги-то у людей… Все по капле накапливалось, накапливалось… Закончилось тем, что дивизионные учения, и я понял, что России армия уже не нужна.

Не нужна чиновникам, которые присосались к России.

9. Переживания лейтенанта. Холостой патрон

Черешнев:

— Россия не хочет больше иметь армию. Потому что, когда… Вот я принял… Стоят боевые машины в ангарах. На них на всех печать командира роты. Они опечатанные. Ночью приходит сигнал: «Тревога! Выезжайте!» Машины в пункт временной дислокации выдвигаются. Они же воздухом танки заводятся. Раз, бур-бур-бур… Какая-то ерунда в двигателе. Вторую боевую машину. Бур-бур… С роты выехало две машины. Машина командира роты и машина связи. Все! Остальные машины, вскрываем баки, вскрываем пломбы, там вода. Солярки нету, там вода в баках. То есть солярку слили, украли… Ну и все… Потом уже поехали на полигон, приехали на полигон, и командир полка говорит: «БМД-3, там новые радиостанции стоят». Командир: «Кто умеет настраивать радиостанции?» Вот с полка… Черт меня дернул: «Я умею настраивать». Он: «Ну, иди настраивай». Я пошел, настроил свою роту. Подходит ко мне комбат: «Настроил, молодец, иди следующую роту настраивай». Я пошел настраивать. А это зима, декабрь. Я настроил на батальон связь. На всех машинах, какие в батальоне были. Почему нельзя было сказать офицерам: иди посмотри, как он делает, я не знаю. Заставили меня делать, ну, как обычно, в армии. Кто везет, на том и едут. В общем, я простыл, пока прыгал по этим машинам. Потому что сидишь настраиваешь, а металл студеный.

— Холод…