Вокруг света за 100 дней и 100 рублей

Часом позже меня подобрала семья преподавателей физики университета Сан-Франциско — мужчина и женщина лет семидесяти, постоянно отпускающие шутки. У них были две пары счастливых глаз, один белый RV — дом на колесах с кухней и кроватью, две добродушные собаки. Со всем этим делом они путешествовали по западу Америки и останавливались в национальных парках, живя в своем автомобиле. Я упал на задние сиденья меж двух собачьих мордочек. Мы лавировали по заснеженным дорогам, ныне покрытых солнцем, а преподаватели заставляли меня поступать на PhD в университет, расписывая незамысловатую схему получения гранта. На каждом повороте чашки перекатывались с одной стороны полки на противоположную, кастрюли гремели, створки дверей скрипели, казалось, все содержимое автомобиля тщательно перебиралось.

Мы вернулись в Кремниевую долину очень скоро. Горы закончились быстрее, чем высохла одежда. Стояло градусов двадцать пять, все вокруг обросло зеленой травой, и невозможно было поверить в недавний снег. Преподаватели вылезли из кабины, выпустили собак, и мы впятером встали у небольшого автобусика на колесах, улыбаясь друг другу.

— Как я могу отблагодарить вас за вашу помощь?

— Помочь другим. Нам делать ничего не надо, а другим желательно. Так мы запустим большое колесо, которое будет переходить по кругу и когда-то вернется к нам. Договорились?

— Непременно!

С этими словами довольные мужчина и женщина посадили меня на автобус до Лос-Анджелеса, а я вручил им открытку, исписанную йосемитскими фразочками. Фургончик со счастливыми людьми скрылся за пальмами, а я достал журнал и записал:

Путешествие автостопом — это путешествие по актам человеческой доброты. Мне хочется вернуться в город, где я буду своим, помогать каждой бабушке на перекрестке, подавать каждому пропавшему бомжу. Путешествие — это «потребление» контента. Я не могу больше столько брать от мира материального, а выдавать эмоционального. Я хочу добавить сюда материи, мне надо производить.

Мой путь наконец лежал в Город ангелов. В Калифорнии полно людей со всего света, но в силу менталитета я притягивал к себе русских, а они в свою очередь тянулись ко мне. Будь я немцем, мне бы казалось, что весь мир состоит из них, но в моем случае мне повсюду встречались русские. Отступать от традиции не хотелось. Полгода назад Максим Чуманов, мой товарищ из МИФИ, окончив институт, взял и переехал в Лос-Анджелес. Недолго думая, я направился прямиком к нему.

Спустя день мы лежали на крыше его старенького вэна, а рядом шумел Тихий океан. Он светился заревом закатного солнца, несколькими минутами ранее ушедшего на покой. Максим был смуглым, уверенным в себе парнем — вслед такому сложно не обернуться. Еще в России он не только одевался как типичный американец, но и общался на таком же простом языке, что было ему к лицу. После встречи с Максимом многие девушки больше не могли думать о каких-то других проблемах, кроме как о неудавшихся взаимоотношениях с ним.

Лежа на крыше своего белого автомобиля, он задрал голову назад, чтобы сосчитать появившиеся на восточной части небосвода звезды, тогда как я смотрел на запад, считая цвета на радуге, застывшей над водой. Мы были больше чем рады встрече друг с другом и делились моментами бывалых лет. Вспоминали, как два года назад после ночных похождений я пробирался в общежитие МИФИ, карабкаясь на второй этаж по скинутому тросу, а потом спал в комнате Макса внизу двухъярусной кровати. Этим утром я снова спал, уткнувшись носом в кровать Макса, но в этот раз на матрасе, расстеленном на полу в одном из домов Нортриджа.

— Димон, представляешь, некоторые люди говорят мне, что устали от Лос-Анджелеса. Да они просто не видели Лос-Анджелес! — стукнул ладонью по крыше фургона Макс, вернувшись из лежачего положения в сидячее. — Как можно устать от того места, где есть все? Днем катайся на серфе в океане, вечером на сноуборде в горах, смотри все мировые кинопремьеры первым, загорай под солнцем круглый год, слушая шум пальм и волн, гоняй на Венис-Бич, Беверли-Хиллз, Лонг-Бич. Где-нибудь в Южной Каролине апартаменты стоят 90 тысяч, в LA такие же 900 тысяч. Почему? Да потому что тут работы завались. Как устать — спрашиваю я их?