Вокруг света за 100 дней и 100 рублей

Глаза распахнулись. Обстановка в комнате не изменилась. Все сидели в тех же позах. И только у одного сирийца в руках был найден какой-то инструмент. Я пригляделся — это оказалась большая бритвенная машинка.

— Димон, если ты действительно готов измениться после кругосветки, тебе надо подстричься. Прямо сейчас! Налысо!

Мне понадобилась одна секунда раздумий, чтобы сказать:

— Валяйте!

Фарис нацепил трехмиллиметровую насадку. Уже через минуту все мы забились в маленькую ванну, включили музыку и бритву.

— Первый пааашел! — скомандовал Саша. Сириец схватил копну волос и провел машинкой под корень.

— Уррра! Долой эту волосню! — кричали все и хлопали. Мои волосы падали вниз, вино заливалось внутрь, а ребята танцевали. В общем, я вырубился часа в три ночи, распластавшись по кровати какого-то сирийца.

— Подъем! — скомандовал Саша, по-прежнему работавший исправнее любых часов. Казалось, мы спали минут десять. — Баня ждет!

Как вы знаете, европейские баньки не делятся по гендерному признаку, а раздеваться догола обязывают. Это значит: женщины и мужчины трутся голышом в одних залах. Но не спешите доставать карманное пенсне — здесь-то Берлин и отличается от Восточной Европы. Большинство местных женщин на редкость страшноваты, обвисши и многослойны. Я старательно разминал голову, но разочарованиям не было предела. Ума не приложу, как выживают работники бани: если бы перед моим носом мелькало такое каждый день, я бы зарекся впредь не заниматься любовью.

Пожалуй, это было к лучшему и позволяло тотально сконцентрироваться на процессах омовения. Мы три раза меняли сауну с холодным бассейном, натирали друг друга солями и пыхтели в одной комнате на двести голых задниц. Посередине комнаты орудовал веником здоровый бородатый мужик: развевал над толпой ароматы цветов и минералов, а та взамен вздыхала и охала. После процедур я плюхнулся на кресло и, не успев закрыться одеялом, уснул в чем мать родила. Вокруг ходили люди, задевая меня разными частями тела, а я дрых абсолютно голый, и было мне комфортно.

Вечером я выбрался на свой любимый аттракцион — в огромный бурлящий бассейн. Из его стены вылетали полчища пузырей, делая это с такой силой, будто по ту сторону чихал кит. Чтобы не улететь на другой край, я держался обеими руками за борт, а под вздохи кита подставлял спины и пятки. Ночевки с бомжами, вонючие помойки, дрожь в пустынях — все выбивалось, вылетало из меня прочь большими порциями. И было хорошо вспомнить эти невзгоды. Вспомнить и отпустить вместе с пузырьками, чтобы они никогда не возвращались, как далекие сны, произошедшие с кем-то другим, рассказанные темным вечером у горячего камина. Казалось, эта немецкая баня действительно намеревалась помочь мне родиться вновь, и получалось у нее это отменно.

Глава 55. О чем говорит кругосветка

— Димон, ты же с самого начала брал только сто рублей, верно? На что потратил эту сотку? — Саша задавал вопросы прямо. Мы прохаживались по рождественской ярмарке, заглядывая в ларьки и вдыхая запах сосисок.

— Ни на что, Санек! Сохранил ее. На ней расписывались люди в разных уголках мира. Теперь это главный и единственный сувенир из путешествия. Черканешь тоже что-нибудь на память? — молвил я, достав из недр рюкзака потертую сторублевую купюру, исписанную разными словами на русском, китайском, английском, французском и испанском языках. Саша с радостью нарисовал напутствие, и я сунул мятую бумажку в карман. Ярмарка была украшена белыми шатрами, красными бубенцами и желтыми гирляндами. Вокруг вальяжно прохаживались люди, взявшись за руки, и подпевали трубадурам, отыгрывающим ритм «Jingle bells» на соседней сцене. Саша подошел к палатке с едой, взял тарелку и навалил туда что-то. С ней он направился к кассе, где оплатил огромную порцию макарон стоимостью полтора евро.

— Куда тебе столько? — искренне поинтересовался я.

— Димон, ты не сечешь! Было время, на первом курсе я жил на четыреста евро в месяц. Из них триста уходило на фиксированные расходы вроде аренды, и на еду оставалось сто евриков. Мы с другом брали порцию макарон за пятьдесят центов. А под ними — ууу, Димон! Столько мяса я больше не ел никогда. Нам хватало на обед, ужин и иногда на следующий завтрак.

С этими словами Саша раздвинул макароны и достал из-под них две больше спрятанные котлеты, одну из которых протянул мне. Такая вкусная шутка мне понравилась. Мы сели ужинать на скамейку.

— А скажи мне по чесноку, без денег не страшно было гонять? — продолжил отыгрываться Санек.

— Страшнее выжить наедине с собой! — невнятно пробубнил я, уплетая еду за обе щеки. Когда мы с ней расправились, можно было продолжать: — Если есть финансы, ты ими ограничен. А у меня бюджет не был ограничен ничем. Его просто не было! Когда имеешь хоть какие-то деньги, ты все равно держишь что-то под контролем. Когда их нет — не остается ничего иного, как поддаться волне и плыть на гребне.

— Понял! То есть деньги не были для тебя главным акцентом. А что было? Вопросы?