Волна любви на озере дружбы

Бабуля встала со стула и пошла открывать. Поравнявшись со мной, она остановилась.

– Ты забыла, что любишь меня. Или ты меня разлюбила?

Ответы клокотали у меня в голове бурлящим потоком.

– Конечно, люблю, – захотелось мне сказать, – я тебя обожаю, и тебя, и твои нежные руки, и твой крашеный домик, и твои розовые ночные рубашки, и твою ванну на львиных ножках. Но мне страшно от твоих вопросов. Неужели мне нужно любить только тебя, чтобы убедить тебя в моей любви?

Но я не выговорила ни слова. Чем сильнее чувства, тем сложнее подобрать слова.

Между мной и бабушкой внезапно разверзлась огромная пропасть. Теперь, судя по всему, я стану еще чуть более одинокой. На этот раз я предала не дружбу с девушкой, а любовь пожилой дамы. И что же я за существо такое, получается, – одной рукой я выклянчиваю любовь, а другой все время ее предаю?

Пакость какая, обратилась я к самой себе, укладываясь вечером спать. Пакость и мерзость. В конечном счете разлюбила я в тот вечер себя, и никакой даже самый прекрасный макияж не мог ничего изменить.

Глава 10 В которой мне окончательно все осточертело

Когда на следующий день, в четверг, я встала с постели, на душе скребли кошки. Я уныло поплелась в школу. Все вокруг казалось отвратительным. Больше всего на свете я мечтала о том, как я смогу уехать в Индию, захватив с собой лишь небольшую сумку. Я даже представляла, что туда положу: коричневые брюки, расческу, зубную щетку, небольшое полотенце, два поло и один свитер. Я уеду, не оставив адреса, растворюсь в плотной толпе, пройду через пустыни, буду отдыхать на пороге храмов, сидя в белой пыли.

Один урок следовал за другим, а я мечтала о том же. Вид у меня был безразличный, отсутствующий.

– Сюзанна, может, тебе сходить к врачу? – спросила учительница французского.

Я взглянула на нее затуманенными глазами, сраженная наповал этим неожиданным проявлением участия.

– Спасибо, мадам, не стоит, – ответила я в наступившей тишине. Класс оторопел.

Все с восторгом уцепились бы за возможность пойти в медкабинет и отпроситься с занятий, даже не симулируя невероятные болезни. Но мне не хотелось никуда идти. Мне и так было хорошо и уютно в моих мечтах, а гул урока меня убаюкивал. Тому, кто предусмотрительно затаился на задней парте и якобы сосредоточенно смотрит в тетрадь, довольно просто отвлечься от занятий. Во всяком случае, на некоторое время. Чем громче шум в классе, тем больше у вас шансов спокойно помечтать. Учителям чрезвычайно сложно угомонить выпендривающихся сорванцов… этим они и занимаются.

Я окончательно проснулась в половине шестого, когда вышла из школы и обнаружила Тима.

– Эй! – окликнул он и схватил меня за руку. – Ты виделась с Изабель?

На мгновение я онемела и приняла загадочный вид. А он глазами размером с блюдце уставился на нижнюю часть моего лица. Я решила воспользоваться ситуацией и его помучить. Эти интриганы уже начали меня бесить. Однако всему, даже жестокости, приходит конец.

– Да, я виделась с Изабель.

– Правда она – очаровательная девушка, не так ли?

– Для тебя, может, даже слишком…

Я сделалась таинственной, и весь остаток вечера Тим без устали задавал вопросы. Чем мы занимались? О чем говорили? Упоминала ли она о каком-либо женихе? Заподозрила ли она, что мы хитрим?

Я отвечала на все вопросы, но кратко. Я не испытывала ни малейшего желания вдаваться в детали того чудесного дня, только чтобы доставить удовольствие тем, кто лишь хотел использовать меня и обмануть Изабель. Теперь она тоже стала для меня своей, и эти воспоминания принадлежали мне. Впрочем, ладно, я не злюка. Основное я Тиму рассказала.

– Храбрая, храбрая глупая болтушка, – приговаривал он и поглаживал меня по голове всякий раз, как я добавляла какую-нибудь незначительную подробность.

В итоге он тоже начал меня злить.

Наконец мы услышали, как в замке повернулся ключ. Вернулась мама. Она сразу же прошла в мою комнату, даже не сняв пальто.

– Вечер добрый, – бросила она. – Ну что вы решили со следующей средой?

Мы с Тимом растерянно переглянулись. Мы ничего не подготовили. Мы слишком долго комментировали вчерашний день.

– Ничего, – сказала я. – Мы еще не успели ничего подготовить.

– Тогда пора этим заняться.

И мы безотлагательно этим занялись, устроившись в гостиной со стаканчиком портвейна. Выбрали место, время и прическу Тиму.

– Убирайте ваше воронье гнездо, дорогой мой, – повторяла мама. – И давайте без глупых обид. Лучше уж признайтесь, что у вас ужасная прическа.

Договорились, что я доведу Изабель до условленного места, где нас будет поджидать Тим. Тогда влюбленные воссоединятся… и Тиму предстояло доказать Изабель свою любовь.

– Так-так, – рассуждала мама, почесывая ногтем мочку уха. – Мне все-таки кажется, что-то мы упустили, но что именно, не могу понять…

– Меня, – вдруг вставила я.

– Тебя?

– Меня упустили. Представь себе: я прихожу с Изабель. Она видит Тима. Они объясняются, ссорятся, может быть, мирятся. Короче, оба живут своей жизнью. А я? Куда они меня денут? В свидетели возьмут? Бросят? Потеряют?