Волшебная фигурка

Лотта кивнула, пытаясь представить, как это происходило. Идёшь по лесу следом за стадом, все пожитки везёшь на санях, запряжённых оленями, ночью ставишь палатку… вежу. Спишь у огня, горящего в каменном очаге. Похоже на сказку.

Олдефорелдре подбросила в печку дров. Лотта заворожённо наблюдала за пляшущим пламенем, и её стало клонить ко сну.

– У вас были приключения? – спросила она, прикрыв ладошкой зевок, и прислонилась головой к прабабушкиному креслу. – Это было опасное путешествие?

– Иногда. – Олдефорелдре погладила Лотту по голове. – Орлы иной раз пытались схватить маленьких оленят. А в лесах были волки…

Лотта кивнула и снова зевнула. Настоящие волки! И правда, как в сказке. Две маленькие девочки идут по лесу, а следом за ними крадётся волк…

Глава третья

Лотта проснулась, зевая и моргая. Она потёрлась щекой о пушистое покрывало, на котором спала, и отодвинулась от луча солнечного света. Вставать ей пока не хотелось. Вчерашний праздник затянулся допоздна, девочка даже не помнила, когда легла спать.

На самом деле, она не помнила, как поднималась к себе. Может, она заснула в комнате у прабабушки и кто-то отнёс её наверх? Или она так и осталась у олдефорелдре? Лотта открыла глаза, села, огляделась по сторонам…

И тут же испуганно зажмурилась, вцепившись в пушистое покрывало. Нет, не пушистое, а меховое! Она не понимала, что произошло. Это не дедушкин с бабушкой дом в Тромсё. Это вообще не похоже на дом. Она сидела на куче мягких коричневых шкур, рядом с очагом, сложенным из камней. Лотта протянула руку и осторожно потрогала один камень. Он был ещё тёплым, хотя огонь уже догорал и в каменном круге остались лишь тлеющие угли.

Теперь Лотта поняла, что это палатка. Большая палатка в форме конуса, держащегося на длинных деревянных шестах. Последний дымок от огня поднимался вверх серыми завитками и выходил наружу сквозь отверстие в потолке. Один полог был откинут, и Лотта увидела кусочек заснеженного зимнего леса. Ветви высоких тёмных деревьев раскачивались на ветру.

Завывающий ветер сотрясал стенки палатки. Лотта услышала звон колокольчиков – не церковных колоколов, а маленьких колокольчиков наподобие рождественских бубенчиков – и какой-то тяжёлый, глухой стук, похожий на топот лошадиных копыт.

– Лотта, ты собираешься дрыхнуть весь день? Вставай! – В палатку вошла девочка чуть старше Лотты и встала перед ней, уперев руки в бока. – Ты такая ленивая! – рассмеялась она. – Хуже Нильса и Матти. Пойдем. Мой папа сказал, что они отправляются уже сейчас. А твой папа попросил, чтобы я тебя разыскала. Ты же хочешь с ним попрощаться?

Лотта кивнула. Она ничего не понимала, но если папа собрался куда-то ехать, конечно, ей надо с ним попрощаться. Может быть, он объяснит, что происходит. И куда он уезжает.

Она откинула меховое одеяло и провела рукой по своему синему платью с вышивкой. Откуда оно взялось? Когда она успела переодеться? Лотта очень надеялась, что папа ей всё объяснит. Следом за незнакомой девочкой Лотта подошла к выходу из палатки и остановилась, зажмурившись от яркого света. Ослепительно белый снег искрился на солнце. Сосульки на ветках деревьев сверкали словно хрустальные подвески.

«Похоже, снег тает», – подумала Лотта, нахмурившись. Она была уверена, что сосульки бывают только тогда, когда случается оттепель, а потом снова мороз и капли талого снега превращаются в лед. Странно, что снег начал таять на Рождество. Мама говорила, что в Норвегии снег лежит до апреля.

– Лотта, надень сапоги! – воскликнула та, другая девочка, обернувшись к ней. – Ты что, ещё спишь?

Лотта нервно хохотнула.

– Кажется, да, – пробормотала она еле слышно, глядя на пару сапожек, стоящих у выхода. Они были набиты сухой зелёной травой, и Лотта неуверенно посмотрела на девочку. Может, та пыталась над ней подшутить? Она наклонилась, чтобы вытащить траву, но заметила, что сапожки у девочки тоже набиты травой. Сухие травинки торчали наружу над верхом сапожек, перевязанных очень красивой красной тесьмой с разноцветной вышивкой, и обрамляли низ меховых штанов, поддетых под платье. «Трава что, заменяет носки? – удивлённо подумала Лотта. – Но почему?»

Она сунула босые ноги в сапожки и заранее сморщила нос, ожидая, что сухая трава будет колоться и щекотать. Но трава оказалась на удивление мягкой, и сапожки сели на ноги как влитые.

– Эрика! Лотта! Идите сюда! – позвал кто-то снаружи, и девочка – Эрика – схватила две длинные красные ленты, лежащие на полу рядом с сапожками. Лотта смотрела на неё во все глаза. Эрикой звали её прабабушку…

– Давай быстрее! – Эрика присела на корточки и принялась обматывать лентами сапожки Лотты. – Они уже уезжают, уводят стельных олених на нижнее пастбище. Надо успеть попрощаться. Мы их теперь не увидим недели две. – Эрика завязала последнюю ленточку, резко выпрямилась, схватила меховую шубку и шапку и вручила их Лотте: – Пойдём! – Она схватила Лотту за руку и потащила наружу – в слепящий свет солнца, звон колокольчиков и громкий топот.