Читаем Ворота Расёмон полностью

– Ах ты, глупый пёс! Уходи! Уходи!

Камни летели и летели. Один рассёк Снежку ухо до крови. Поджав хвост, он выскользнул через лаз за ограду. Там в лучах весеннего солнца беззаботно порхала бабочка-капустница, с крыльями, словно осыпанными серебряной пылью.

– Значит, ты теперь бродячий? – спросила она.

Снежок вздохнул и поглядел в небо над фонарным столбом.

3

После того, как Девочка и Мальчик прогнали его, Снежок бродил по улицам Токио, не зная, что делать. Куда бы он ни побежал, всё напоминало ему: он почернел. Пёс шарахался и от зеркала цирюльника, и от луж на дороге, и от цветного стекла, в котором отражалась молодая листва, – даже от кружек с тёмным пивом на столиках кафе. Но что толку? Вот чёрный автомобиль. Припаркованный у входа в парк, он блестит отполированными боками – и в них, будто в зеркале, отражается бегущий мимо Снежок. Никуда ему, бедняге, не скрыться – вновь увидев себя, он жалобно заскулил и скрылся в парке.

Там шелестел листьями платанов ветер. Снежок, понурив голову, побрёл меж деревьев. По счастью, здесь, кроме как в пруду, негде было наткнуться на своё отражение. Стояла тишина, только пчёлы жужжали над кустами белых роз. Казалось, в парке разлиты такие мир и покой, что даже Снежок на время забыл о своём горе – превращении в отвратительно чёрного пса.

Но покой и тишина продлились недолго. Задумавшись, Снежок вышел на прогулочную дорожку, вдоль которой стояли скамейки. Вдруг за поворотом пронзительно заскулил пёс:

– Гав-гав, спасите! Гав! Спасите-помогите!

Снежок вздрогнул всем телом: звуки напомнил ему об ужасной судьбе Черныша. Он зажмурился и хотел уже поскорее сбежать. Но в следующее мгновение развернулся и угрожающе зарычал.

– Гав-гав, спасите! – донеслось снова. А для Снежка это звучало как: «Гав-гав, не будь трусом!»

Пригнув голову, он помчался на шум.

За поворотом, впрочем, собаколова не оказалось. Вместо этого он увидел нескольких ребят в школьной форме, которые, похоже, шли с уроков домой. Они тащили на верёвке рыжего щенка и о чём-то гомонили. Щенок из всех сил упирался, громко крича: «Помогите!» Но на это не обращали никакого внимания и со смехом пихали его ботинками в бока.

Снежок больше не колебался – и с лаем бросился на них. Застигнутые врасплох, мальчишки перепугались. И было отчего: глаза пса горели гневом, он скалил острые, как ножи, клыки – того и гляди, вцепится! Дети кинулись врассыпную; кто-то даже прыгнул в панике в клумбу у дорожки. Снежок, немножко погнавшись за ними для вида, вернулся к щенку.

– Идём со мной, – проворчал он. – Я тебя домой провожу.

Он побежал прочь из парка, и рыжий щенок радостно засеменил за ним – стараясь не отстать, малыш пробирался через розовые кусты и пролезал под скамейками, а за ним по-прежнему тащилась длинная верёвка.

* * *

Прошло часа два, и Снежок вместе с рыжим щенком остановились у входа в дешёвенькое кафе. На улице было ещё светло, но внутри царил полумрак. Горел красный электрический фонарь, а граммофон хрипло наигрывал романсы. Щенок гордо завилял хвостом.

– Я здесь живу, – сообщил он Снежку. – Вот в этом кафе, «Тайсёкэн» называется. А вы, дяденька, откуда?

– Я-то? Издалека. – Снежок печально вздохнул. – Пора мне идти.

– Подождите! Дяденька, а у вас хозяин строгий?

– Хозяин? А почему ты спрашиваешь?

– Если не очень строгий, то, может, переночуете у нас? Моя матушка тоже захочет вас отблагодарить. У нас еды много всякой – и молоко, и рис с карри, и бифштексы, – всё есть!

– Спасибо! Только мне нужно по делам бежать, так что давай в следующий раз. Матушке кланяйся от меня!

Снежок взглянул в небо и тихонько пошёл прочь по мостовой. Над крышей кафе уже повис тонкий полумесяц.

– Дяденька! Дяденька! – заскулил вслед ему щенок. – Скажите хотя бы, как ваше имя! Меня зовут Наполеон – можно просто Напо или Напо-кун. А вас, дяденька?

– Снежок.

– Сне… Снежок? Странно! Вы же совсем чёрный!

Большой пёс почувствовал, как сжалось в груди.

– Так-то оно так, а зовут – Снежок.

– Тогда я буду звать вес «дядя Снежок». Пожалуйста, приходите к нам в гости поскорее!

– Ладно, Напо-кун, пока!

– Всего вам хорошего, дядя Снежок! До свидания!

4

Что происходило со Снежком дальше? Об этом писали в газетах. Многие наверняка читали про храбрую чёрную собаку, которая спасла много жизней. Даже фильм сняли – «Героический пёс». Так вот, той чёрной собакой был Снежок. А если вдруг кто-то из вас не слышал о его подвигах, почитайте газетную хронику.

Газета «Токио Нити-нити»: «Вчера, восьмого мая, в восемь сорок утра, на переезде возле станции Табата направлявшийся в Токио экспресс линии Оу едва не сбил четырехлетнего Санэхико, старшего сына некого Сибаямы Тэцутаро, сотрудника компании «Табата Итинисан». Мальчик остался в живых благодаря чёрному псу, который быстро, как молния, выскочил на переезд и выхватил ребёнка из-под колёс поезда. К большому сожалению местных властей, во время последовавшего переполоха четвероногий герой пропал и даже не получил заслуженной награды».


Перейти на страницу:

Похожие книги

Самозванец
Самозванец

В ранней юности Иосиф II был «самым невежливым, невоспитанным и необразованным принцем во всем цивилизованном мире». Сын набожной и доброй по натуре Марии-Терезии рос мальчиком болезненным, хмурым и раздражительным. И хотя мать и сын горячо любили друг друга, их разделяли частые ссоры и совершенно разные взгляды на жизнь.Первое, что сделал Иосиф после смерти Марии-Терезии, – отказался признать давние конституционные гарантии Венгрии. Он даже не стал короноваться в качестве венгерского короля, а попросту отобрал у мадьяр их реликвию – корону святого Стефана. А ведь Иосиф понимал, что он очень многим обязан венграм, которые защитили его мать от преследований со стороны Пруссии.Немецкий писатель Теодор Мундт попытался показать истинное лицо прусского императора, которому льстивые историки приписывали слишком много того, что просвещенному реформатору Иосифу II отнюдь не было свойственно.

Теодор Мундт

Зарубежная классическая проза
Этика
Этика

Бенедикт Спиноза – основополагающая, веховая фигура в истории мировой философии. Учение Спинозы продолжает начатые Декартом революционные движения мысли в европейской философии, отрицая ценности былых веков, средневековую религиозную догматику и непререкаемость авторитетов.Спиноза был философским бунтарем своего времени; за вольнодумие и свободомыслие от него отвернулась его же община. Спиноза стал изгоем, преследуемым церковью, что, однако, никак не поколебало ни его взглядов, ни составляющих его учения.В мировой философии были мыслители, которых отличал поэтический слог; были те, кого отличал возвышенный пафос; были те, кого отличала простота изложения материала или, напротив, сложность. Однако не было в истории философии столь аргументированного, «математического» философа.«Этика» Спинозы будто бы и не книга, а набор бесконечно строгих уравнений, формул, причин и следствий. Философия для Спинозы – нечто большее, чем человек, его мысли и чувства, и потому в философии нет места человеческому. Спиноза намеренно игнорирует всякую человечность в своих работах, оставляя лишь голые, геометрически выверенные, отточенные доказательства, схолии и королларии, из которых складывается одна из самых удивительных философских систем в истории.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Бенедикт Барух Спиноза

Зарубежная классическая проза