Воровская сага в 4 частях: Бродяга. От звонка до звонка. Время – вор. Европейская гастроль

Как правило, спец этап собирался из «отрицалова»[191], которое мусора, периодически, собирали со всех командировок того или иного Лаг управления, а их было не мало: Нерплаг, Китойлаг, Южкусбаслаг, Севураллаг, Ангарлаг, Устимлаг и многие другие. И хоть большинство из «командировок» были на огромных расстояниях друг от друга в тысячу, а то и более километром, большинство бродяг неплохо знали друг друга. Где-то, кто-то, с кем — то крал, сидели вместе, да не один срок и в разных лагерях. Бывало даже, что встречались родные братья, отец с сыном. Да мало ли сюрпризов выкидывала жизнь шедшей по этапу басоте.

За каждым из этапников шел длинный шлейф преступлений разного характера. Кто-то был вором карманником или «домушником»[192], кому-то был по нраву грабеж, были «ставщики, медвежатники и майданщики»[193], да мало ли кто еще, засухаренные[194] в том числе, но объедало всех одно, лютая ненависть к администрациям тех или иных пенитенциарных учреждений: «крытых, полосатых[195], утонувших в грязи и погрязших в барыжничестве[196]пересылок и красных командировок[197]».

Хуже этой ненависти была разве что ненависть к конвою, сопровождавшему нас. Недаром, даже будучи на свободе, если кто-то из нас, где-то встречался с мужчиной из вологодской области, а их можно было определить даже за километр из-за своеобразного говора, его избивали, как только могли. Это конечно же был беспредел в чистом виде, который не только не поощряется басотой, но и пресекался на корню и спрашивали за это по всем правилам лагерной жизни, но поделать с собой ничего не могли. Стоило только услышать их говор и тут же в памяти всплывал беспредел и прибаутки этой мерзоты.

«Сесть, встать, сесть, встать, сесть, встать. Прыжок в верх, шаг влево, шаг вправо считается за побег. Вологодский конвой шутить не будет. Стреляем на поражение». И ведь стреляли. И собаками травили. И прикладами били да так, что казалось мозги вылетят. Такое не забывается. Такое требует мщение. Так что как могли, мстили и не оглядывались назад.

Что же касалось конвоя из Средней Азии, то никто из них почти не говорил на русском языке. Солдат срочной службы специально подбирали из кишлаков той или иной союзной республике. Так что определить кто из них узбек, таджик или туркмен было практически невозможно. Разве что кто-то из сидельцев, их земляков мог различить, но таковых азиатов среди нас почти не бывало. Менты и здесь рассчитали все верно. Дело в том, что в союзных республиках были свои пенитенциарные учреждения всех режимов. Там они и отбывали срок заключения. Что характерно, азиатов еще как-то можно было «уфаловать» на плиту чая или «фунфырь» одеколона[198], вологодских ни за что. Враз на пиздюлину раскрутишься[199].

Почти все они были ростом с член и весом с пайку. Я бы такого в голодный год за Камаз с блинами трахать не стал. Видать чувствуя себя ущербными по-жизни эти подлюки издевались над теми, кому в жизни с этим повезло немного больше. Зато не повезло в другом. Говорят, же, если Бог у одного забирает чего-то, то дает ему то, чего нет у других.

На одной из остановок в брюхо нашего, казалось бы, безразмерного вагонзака[200] конвой затолкал прикладами автоматов очередную партию этапников. Это была «басота с креста»[201]. Надо было видеть этих страдальцев что бы понять через что они прошли. Не знаю, как там дела обстоят в аду небесном, о котором любят часто повторять верующие люди, но вот что такое земной ад, знаю не понаслышке. Смею предположить, что земной ад, через который прошли многие в СССР и не обязательно преступники, превзошел в разы творение Всевышнего. Так что, полагаю, на том свете, ничем особым боженька меня не удивит.

Этап раскидали по купе. В том, где находился я водворили одного арестанта. Он сразу, как и положено в подобных обстоятельствах представился: «Здорово были, арестанты! Меня «жидом кличат». Ничем примечательным он не выделялся. Такой же приморенный, как и все в его этапе. Страдал чахоткой, харкал кровью и еле держался на ногах. Никого не интересовало, еврей он по национальности или француз, погоняло[202] знаем и этого было достаточно.

Купе вагонзака расположено почти так же, как и купе обычного вагона, только верхняя полка сплошная, а нижняя расположена полукругом. Ну и естественно, кроме полок там ничего больше нет. Рассчитано купе, как я полагаю, максимум на 10–12 человек. В верху спят, внизу сидят и периодически меняются местами. При благоприятном раскладе, когда свободных мест достаточно надобности в очередности нет. То есть, когда хочешь спишь наверху, когда хочешь сидишь внизу.