Восемь с половиной часов

– Ну давай, иди. С Богом! – Взволнованным голосом сказала кухарка. Она смотрела на исчезающую в темноте невысокую фигуру, вспоминала своих детей, которые сейчас далеко от неё, и всей душой желала, чтобы с этим храбрым мальчиком ничего дурного не случилось. К сторожу она решила не идти – явиться к нему среди ночи и начать пустой разговор выглядело бы по меньшей мере странным. Но она вышла на крыльцо и закрыла за собой дверь, чтобы не было видно света, готовая в случае приближения сторожа хоть как-то его отвлечь. Тот был человеком простым и незлобным, и возможно с ним удалось бы договориться, другое дело – собака, её не остановишь никаким куском мяса, дай только погоняться за добычей. Даже такое редко встречающееся среди людей замечательное качество, но присущее большинству животных, как неподкупность, иногда может действовать во вред.

Миша медленно шагал по дорожке в направлении конюшни, стараясь не создавать шума, – именно за ней и находилась та канава. Ветер стих; его слабые порывы рассеивались среди крон деревьев и донизу не доходили. Мороз немного ослаб, с неба тихо падал мелкий редкий снег. Сквозь неплотные облака просвечивала полная луна, создавая вокруг себя неравномерно освещённый купол и устремляя на землю синеватый свет, путающийся в ветвях и доходящий до снежного покрова рваными клочками. Миша слышал только предательский скрип снега под валенками. Он постоянно вслушивался в ночную тишину, ожидая вот-вот услышать крик сторожа или лай собаки, и приглушённый звук её лап, бегущих по мягкому снегу; отбрасываемые деревьями тени пугали его, казалось, собака внезапно выскочит именно оттуда, сверкнув красными огоньками глаз. Но удача сопутствовала ему и сегодня. Он беспрепятственно обошёл конюшню, здесь расчищенная дорожка окончилась и впереди ждали сугробы рыхлого снега. Миша проваливался в них выше колена, идти было очень тяжело. Несмотря на мороз, ему вскоре стало жарко, узел с пирогами только мешал. Так добрался он до деревянного забора. Позже его заменят кованой решёткой. А сейчас канава, как и предупреждала Нина, была завалена снегом. Миша вообще с трудом отыскал то место – по небольшой выемке в ровной поверхности снега. Он опустился на колени и принялся руками отгребать снег. Верхний слой был рыхлым, но чем глубже он капал, тем более слежавшимся и твёрдым становился снег. И доски забора никак не заканчивались. Может, после Фединых побегов эту дыру заделали?

Скоро Миша устал и сел на колени, прислушался. Тихо, только шум ветра где-то вверху. Но зловещие тени окружали его; со стороны конюшни послышался шум, кажется, проскулила собака. Миша давно приметил толстое дерево слева и всё время ожидал, что из-за ствола покажется морда с горящими глазами, с капающей изо рта слюной… или директор протянет свою белую руку, чтобы схватить его… Упорно пытаясь уверить себя, что это только выдумки, Миша продолжил копать с ещё большим энтузиазмом. И без того ветхие варежки разорвались, он рыл царапающий снег ногтями. Пожалел, что не спросил у кухарки хоть какую-нибудь лопатку, даже обычная ложка помогла бы. Но вот показался долгожданный край забора, пальцы провалились в снег за досками. Он просунул руку дальше и обнаружил, что она легко уходит вправо. Оказалось, он капал не совсем там – просто на край канавы намело больше снега. Он вырыл достаточно с этой стороны, но за забор всё равно не мог дотянуться так, чтобы и там выкопать столько же. Пришлось лезть в снег. Взяв узелок, он лёг на спину, просунул голову под забор и затем пролез до середины туловища. С той стороны обжигающе-холодный снег засыпал ему голову; ничего не видя, Миша наконец выполз. Со стороны могло сложиться впечатление, что он практически вылез из сугроба. Отряхнулся, прислонился к забору… по ту сторону школы! И эта мысль обрадовала его настолько, что все страхи быстро прошли, словно остались там, за забором. Остались в школе, где и было место их возникновения. А страхи наши связаны с местами не меньше, чем воспоминания со словами дневника, написанного своей рукой. Читаешь одно слово – и оно обрастает воспоминаниями, подробностями и красками, казавшимися давно забытыми в пучине времени и повседневных дел. Лес уже почти не пугал, ведь впереди он видел не глухой забор как символ непреодолимого препятствия, а деревья, снега и мелькающую за ветками луну.