Восьмая муза

Однажды в лавку у Спасских ворот на Садовой вошел седенький старичок в поношенном капральском мундире, на котором лучисто сияли начищенные пуговицы и звенели медали. В лавке приказчика не было, и Николай Иванович осведомился, какую книгу желает приобрести покупатель. Но старичок, не отвечая, слезящимися глазами смотрел на Новикова. Насмотревшись, он вытянулся в струнку и доложил:

— Его величества гвардейского Измайловского полка капрал Облесимов!

Новиков ахнул: маленький капрал!

Он обнял старика, и тот заплакал.

Успокоившись, маленький капрал поведал о своей жизни, о полном обнищании и одиночестве: померли все его близкие, а из двух крепостных, ему принадлежавших, один сбежал на Дон к казакам, другому он дал вольную…

Решили, что капрал будет производить опись книгам, регистрировать их, отправлять в книжную лавку и узнавать, что спрашивают покупатели. Поселиться он может в доме на Никольской, в комнате на первом этаже. Капрал прослезился от счастья…

Месяца через два маленький капрал дотошно знал свое хозяйство. Его можно было разбудить среди ночи, и он тут же называл, где стоят сказки «Тысяча и одна ночь», а где книга «Тысяча и одно дурачество», сколько экземпляров «Дружеских советов молодому человеку» осталось на складе и сколько издано комедии «Тартюф».

Книжные лавки по городам росли как грибы.

— Из Тамбова купец Сидоров пишет, — докладывал Облесимов, — что рад нашему предложению открыть книжную торговлю. О том же уведомляет городничий из Ярославля. А из Киева священник Кущинский нижайше просит прислать учебники для семинарии.

— Напиши им, — указывал Новиков, — что ежели семинария без посредства торговца хочет закупить книги, то уступка им в цене большая будет. Сообщи в Ярославль наши условия: ежели кто книг в переплете возьмет на 100 рублей, тому на 10 рублей дается сверх того даром. А кто возьмет на 500 рублей, тому сверх того дается книг на 100 рублей даром…

Книги просили многие. И всякой просьбе Николай Иванович радовался как подарку: еще одним просвещенным человеком больше. Но одна просьба его озадачила и усилила тревогу в душе.

Баженов явился к нему поздно вечером, когда Николай Иванович, надев халат, приготовился ко сну. Знаменитый архитектор пробормотал извинения, бросил плащ на стул и осторожно прикрыл двери в гостиной. Глаза его лихорадочно блестели, он вжался в кресло, крепко ухватив подлокотники.

— Не угодно ли чаю? — предложил Николай Иванович, чувствуя, как ему передается беспокойство Баженова.

— Нет, нет, — сказал Баженов. — Не надо чаю. Дело чрезвычайной важности. Вам поклон от великого князя Павла Петровича.

Николай Иванович застыл от неожиданности; никогда еще наследник престола так прямо не обращался к масонам. Может быть, Павел хочет помочь им? Новиков мечтал об этой помощи и боялся ее.

— Великий князь просил передать, — продолжал Баженов, — что любит мартинистов, уважает их пытливый ум и искания. Он высоко оценивает вашу типографическую деятельность.

— Благодарю. Павел Петрович — добрый и деликатный человек.

— Поэтому ему тяжело жить.

Баженов вскочил и заходил по комнате. Он резко повернулся и выпалил неожиданно:

— Павел ненавидит мать! Не-на-видит! — И добавил шепотом: — И я ее ненавижу!

— Ну полно! — еле слышно сказал Николаи Иванович.

— Да, ненавижу! Растленная старуха! И этот разжиревший циник Потемкин, и этот господин в случае, новый фаворит Платон Зубов — молокосос! Безумное правление! Мой проект кремлевского дворца заброшен, разрушен дворец в Царицыне. Разрушен!

Баженов сжал кулаки.

— Государыня прогневалась, увидев масонские знаки на стенах. Даже изображение солнца на малом дворце, где выведен ее вензель «Е», показалось ей масонским символом. Не зная, что сказать, опа кричала: «Это острог, а не дворец!» Ее ярость слепа, это ярость старой и безумной женщины. Жалкая старуха!

— Нет! — закричал Николай Иванович. — Вы не смеете так говорить о монархине… Да, она не святая…

Баженов усмехнулся.

— Но никто не должен забывать, — продолжал Николай Иванович, — сколько сделала она для России!

Баженов опустился в кресло.

— Жалкие, робкие россияне, — пробормотал он.

— Благодарю вас, — тихо ответил Новиков.

Баженов взглянул на опечаленного Новикова и неожиданно рассмеялся.

— Я совсем обезумел. Вздор… Не сердитесь!

— А коли так, будем пить чай, — с облегчением сказал Николай Иванович.

— Соблаговолите лучше рюмку водки.

Пока слуга хлопотал об ужине, Баженов спокойно изложил суть дела. Великий князь интересовался делами мартинистскими, недавно расспрашивал Баженова с живым любопытством, хотя волновался при этом, оглядывался по сторонам, не следит ли кто за ними. Баженов считал, что милостивое покровительство и заступничество такой особы было бы полезно. Поэтому надо оказать ей всяческое внимание, подарив особе интересующую ее книгу «Об истинном христианстве».

— Я даю книги всем, кто захочет, — отвечал Новиков, — но здесь дело деликатное, особа уж очень важная. Не вызовем ли гнева государыни?

— Она о сем не узнает.

— Матушка догадлива.