Воспоминания

Но по-взрослому был, пожалуй, один случай, который мог окончиться трагедией. О том, что он подготовлен, мне сообщили в «органах». Скажете, откуда взялись? Иной раз я давал атрибуции и оценки конфискованным или задержанным контрабандным антикварным вещам. Делал это я неохотно, но квалифицированно и быстро. Так вот, ребята из соответствующего управления (потом только отдела) сообщили, что на нашу коллекцию, размещавшуюся тогда на Кутузовском, будет совершено нападение. Назвали фамилию организатора – он числился в моих приятелях, был швейцарско-немецко-итальянский подданный, жил за рубежом, часто наезжал в Москву, имел три фамилии от графско-княжеской (еще времен Рюриковича) до дворянской (не пишу их, потому что он еще существует). Встречались мы с ним нечасто, и там, и здесь, но в доме нашем он бывал не раз. Короче, «номер» не прошел, но и через долгие годы при встрече он старательно протягивал мне руку. Вот так.

Страшно ли это? В те годы – да. Нападения были на коллекции И. Сановича, А. Чудновского, братьев Ржевских, В. Голод, С. Шустера, В. Магидса, менее известных коллекционеров. Нередко успешные, с «изъятиями» на миллионы долларов.

Конечно, как в обычной, так и в коллекционерской жизни была своя обратная сторона. Речь идет не только о перепродажах (или спекуляции, по закону). Деньги были подчас немалые, а соблазны множились. Многие из нас были ими избалованы, всегда предпочитали лучшее, иногда исключительное. Скажем, сын старшего Я. Рубинштейна Женя, называвший меня «братик» – так близок был я с его отцом, – любил, чтобы в течение дня у его дома стояло такси, которым он пользовался нечасто. Но было бы. А. И. Шлепянов, сценарист фильма «Мертвый сезон», обедал исключительно в «Метрополе» и «Национале», как и его протеже Володя Березкин (в дальнейшем стал писать миниатюрные портреты для японского императора и его семьи). Очень сложный и порочный человек И. В. Качурин собирал (и пробовал, естественно) только редкие и дорогие крепкие алкогольные напитки. Хранились они на огромном стеллаже в гостиной, маскировались раздвижной библиотекой, да какие там были книги, и эротическая «Маркиза» Сомова была не из лучших.

Со стыдом вспоминаю наши поездки в Ленинград с младшим Рубинштейном и Васей Ракитиным (специалистом по авангарду). Двухэтажный номер в гостинице «Прибалтийская», белый рояль, винтовая лестница в спальни на втором этаже, стол, сервированный на 12 персон и т. д. и т. п. Впрочем, вся эта роскошь стоила сорок восемь рублей в сутки. Плюс поездки в отдельном СВ, постоянно дежурившие у гостиницы такси, морские индивидуальные прогулки. Даже когда я действительно стал очень обеспеченным человеком, эта роскошь мне не требовалась. А тогда надо было, «для форсу».

Коллекционирование по природе своей – это все-таки некая страсть, чудачество и даже дурость. Только для немногих оно становилось профессией. Скажем, Соломон Шустер, ленинградский «ас» собирательства, по профессии кинорежиссер, в своей книге «Профессия коллекционер» писал, что коллекция должна содержать сама себя, подразумевая не только ее пополнение, но и «содержанство» самого владельца и его семьи. Так с ним и происходило. Я могу назвать не много тех, кого причислил бы к «профессиональным» коллекционерам. Биографии почти всех из них известны, коллекции описаны. Среди них из прошлых поколений выделялись братья Третьяковы, Цветков, Бахрушин, Щукины, Морозовы, еще десяток мог бы перечислить. В достаточно насыщенной фактами и измышлениями книге Натальи Семеновой «Московские коллекционеры», скажем, посвященной описанию жизни С. И. Щукина, И. А. Морозова и И. С. Остроухова, много открылось для меня неожиданных оценок и сведений, хотя тема эта казалась уже крайне заезженной. Десятки книг, сотни статей – и все о них, особенно о первых двух – собирателях импрессионистов и постимпрессионистов. По своей самоуверенности – все-таки «патриарх», собираю более пятидесяти лет, да и коллекция по «нумерам» огромная – я считал «нашего» Щукина выскочкой, из самодурства и эпатажа удивлявшего своих «выходцев из темного царства». Ан нет. Страстный был человек, любопытствующий, да и глазом обладал незаурядным. Кстати об этом. Самое грубое обвинение для коллекционера – «свиной глаз». По свидетельству И. Э. Грабаря (в рекомендациях не нуждается), автор термина К. Сомов – художник тончайший, изысканный и извращенный. Деления, придуманные «стариками», то есть еще дореволюционными собирателями (правда, приписывается «ленинградскому» Блоху, наставнику послевоенных «питерских» коллекционеров), на тех, кто собирает «глазами», и тех, кто «ушами», лишь расширяло «клеймение» невежд, засланных в наш привередливый и язвительный коллекционный мир.