Воспоминания

Отучившись два летних сезона в Рединге, и Костя и Катя поступили в МГУ – не Оксфорд, но для них оказалось лучше. Лондонская квартира стала плацдармом моего «завоевания» Англии. Когда я еще служил в Фонде культуры, глава восточноевропейского отдела «Сотбис» Питер Баткин как-то сказал, что вот скоро вы, русские коллекционеры, сможете продавать свои работы на аукционах «Сотбис» и «Кристис». Сам Питер был колоритной фигурой. Толстенький, небольшого роста, дорого, но экстравагантно одетый: черные лаковые ботинки с белым верхом, бабочка «в горошек», значок почетного чекиста времен ОГПУ в петлице и любезная, словно приклеенная улыбка, – он был «кадровый боец» «Сотбис». Но в одном ошибся. С 1991 года мы не продавали, а стали покупать работы на лондонских и нью-йоркских аукционах.

Однажды мы с Д. В. Сарабьяновым приехали в «Сотбис» на предаукционный осмотр и увидели ряд фальшивок. Одну из них, гуашь якобы Л. Поповой, я не просто хорошо знал. Когда-то я ее исполнил в подарок безо всякого намека на знаменитую авангардистку, современной голландской бархатистой гуашью, без подписи какой-либо, на современной ткани какого-то архитектурного чертежа. Работа «зависелась» в чулане, спасибо, что ее увидел некто Гарик и выменял на пастель пятидесятых годов. Собственно, об этом я и рассказал и Сарабьянову, и Баткину. Питер, отведя нас в сторону, вежливо объяснил, что, во-первых, работа уже в каталоге и, сняв ее с торгов, фирма понесет убытки, во-вторых, мы находимся в Лондоне за счет фирмы, а в-третьих, стоит ли беспокоиться о всяких пустяках. Мой «шедевр» был продан за сумму свыше 30 тысяч фунтов, что по тогдашнему курсу и включая налог составило около 70 тысяч долларов. Я «отомстил» Питеру и вскоре же опубликовал эту историю. С Питера все было как с гуся вода – интересы корпорации важнее. С таким подходом я встречался неоднократно и позднее.

Ни на одном аукционе Великобритании не было и нет штатных экспертов по русскому искусству. Их сотрудники, часто квалифицированные, такие как А. Тизенгаузен («Кристис»), Джон Боулт и И. Самарин (ранее в «Сотбис»), Дарья Христова («Бонхамс»), специалисты в своем деле, но большинство лишь «узкие» практики и, что греха таить, часто недобросовестные, не одаренные чутьем на подлинник.

С начала девяностых годов началась моя активная «дилерская» практика как для своей коллекции, так и «по заказу». «Битовал» я от Токио до Нью-Йорка, от Стокгольма до Мельбурна. Происходило это регулярно через в основном «заочные» биты. Тогда-то я и познакомился с Авдеевым, Таранцевым, руководителями или президентами «Инкомбанка», «Автовазбанка», главой «Лукойла» Алекперовым и, главное, Виктором Михайловичем Федотовым, вице-президентом компании. С ним мы постоянно встречались с 1996 года и в Москве, и в Лондоне.

Весну и лето 1995 года, когда стало ясно, что лучшее решение проблемы учебы детей связано с приобретением жилья в Лондоне, я занимался просмотром предлагаемых мне риелторами квартир. До того Марина наводила справки о школах, методах обучения, особенностях образования в Англии. Считая своей важнейшей жизненной задачей заботу о детях, подходила она к решению связанных с ними проблем обстоятельно и настойчиво.

Первая квартира, которую я смотрел, была недалеко от Портобелло, всемирно известного антикварного рынка на тихой и комфортабельной Сент-Квентин-авеню. Без движения автобусов, лишь редкие авто, но и станция метро, и автобусные остановки – все рядом. Домик викторианского стиля, по-нашему второй этаж, три комнаты (или «ту бедрум» по-аглицки) – то есть гостиная с камином, немаленький балкон, две спальни и крохотная кухня без окон, совмещенная с туалетом ванная и малюсенькая прихожая, итого чуть более 60 квадратных метров. Не густо. Пришлось посмотреть еще девять вариантов, но то полуподвальных, то шумных, то просто несимпатичных. Остановились на первом.

Перебросил всеми правдами и неправдами деньги в лондонский банк «Барклай» – тогда счета для иностранцев легко открывались, были бы деньги, а у меня из-за неприятности с кражей экспоната из моей коллекции на выставке «100 лет русского искусства» в Саутгемптоне уже был свой счет, да и экспертная работа на аукционах «Филлипс», «Сотбис» и «Кристис» его пополняла. В сентябре, полностью рассчитавшись за квартиру почти 120 тысяч фунтов плюс небольшие издержки, мы уже вознамерились поселиться на Сент-Квентин, 56 С. В опустелой квартире стоял один белый стул. Ели мы из пластиковой упаковки, спали на паласе, покрывавшем всю площадь гостиной. Но нам было хорошо. Не скрою, я был горд содеянным. Вряд ли моя баба Люба или Оля смогли бы это представить. Моя мама и до конца мне не верила, когда я говорил ей, собираясь в очередную английскую поездку: «Домой еду, в Лондон». Она отмахивалась рукой и постоянно повторяла: «Всегда ты, Валерка, что-то выдумываешь». В лондонской квартире она не была ни разу, как и за границей вообще. Папа был один раз уже в двухтысячные годы. Брату не удалось – рано погиб.