Воспоминания

Несмотря на постоянные семейные потрясения, именно в этот отрезок времени, с 2007 по 2015 год, были несомненные радости. Еще в октябре 2007 года родилась первая внучка Верочка, сейчас ей двенадцать, до сих пор мы храним отпечаток ее ножки, когда ей не исполнилось и недели. Затем появилась еще одна внучка Ксюша – Костина дочь, Захар – как и Вера, Катин, Арсений – брат Ксюхи. Марина к ним очень привязалась, наша отстраненность отошла для нее на задний план.

Поднимали, пусть ненадолго, настроение и поездки. По Волге и Каме на пароходе. Однажды по большому маршруту Москва – Мышкин – Петрозаводск – Соловки – Кижи – Валаам – Ферапонтов – Углич – Москва. Древнерусские места, чудо архитектурных памятников, просторы, немыслимые в Европе, чтение. Стихи слагались сами, излечивали от тоски и уныния. О поездке в Латинскую Америку я уже писал, добавлю, что в Ушуае – городе каторжников, с бараками, узкоколейкой, лесоповалом, – застывшем на века, пахнуло нашим ГУЛАГом, видели похожее и на севере. Истории стран иногда чем-то похожи.

В марте 2012 года происходили перевыборы президента. Я в них, как и ранее, со времен Брежнева, не участвовал. Никакой оппозиционности я этим не демонстрировал. Путин «поднял с колен» Россию, пресмыкательство перед достаточно мне знакомым Западом стало невозможным, думаю, навсегда. Но многое в нашей жизни меня не устраивает. Не в своей, там я сам себе враг, но не завишу ни от какого вмешательства, власти, давления. Об этом я позаботился еще при советской власти. Впрочем, все, что мне хотелось бы высказать на «социальные» темы, я излагаю в стихах. Буду и дальше. Союз литераторов России с позволения властей наделил меня званием «Выдающийся деятель искусства и культуры России», обозначенным в двух дипломах. Как и во многих других, у меня имеющихся, грош им цена, как и той «путинской стипендии», которая мне полагалась в размере 6000 рублей в месяц, но к которой я и не прикоснулся – шла «сопредседателям» Союза. Собачкам – подачки.

Мне глубоко чужда громокипящая «милицейская» дребедень Пригова, как «Живу – вижу», Булатова – живу, но этого не вижу, похабная стряпня Мамлеева или Гробмана. Скучно от себялюбия Рейна и «глубокомысленности» нобелевского лауреата – ошиблась Ахматова. Тошнит от блевотин Кропивницкого и Сапгира, пугает бессмысленностью космизма «поэзопия» Кедрова, отвращает кликушество и истерия Губанова, как и подлое глумление «над всем и вся» Кабакова.

Свои первые стихи в 1989 году я писал, чтобы понять хоть капельку смысл и ценность жизни, нащупать свое место в ней. Многие строки были связаны с наивными душевными порывами, покаяниями, страданиями по той, что была рядом, но на огромном отдалении. Фантом. Традиционно наивно? Наверное, и старомодно, но искренне. Часть стихов писалась в поездках – выходило порой «туристически», как первая мною оформленная грампластинка, иногда удачно как исторические размышления – истфак кончил все-таки. Но ни одно «ради красного словца», как у немалых моих знакомых и сверстников.

Этого «пустозвонства», «оригинальничания» не переносил я и в живописи. Искусствоведение, особенно художественная критика, – это чутье на талант и бездарность. О себе я всегда говорил, что чувствую живопись инстинктивно, как лошадь сено. Образование, знания, опыт – все это необходимо, но наживное. Талант – от Бога, природы, наследия предков. Чувствуя незаурядность живописи того или иного автора, я, прежде чем поместить его работу в свою коллекцию, должен был разобраться, понять мотивы его творчества, психологию, не попадая под обаяние «манеры». Меня всегда смущало неумение рисовать многих наших «андеграундных» мастеров, особенно «маргиналов». Сам довольно слабо рисуя – оформителю, дизайнеру и не обязательно, – я не доверял таким «мастерюгам». И дело вовсе не в неоконченных курсах, дипломах. Их не имели ни Немухин, ни Свешников, ни Вейсберг, ни Зверев. Малевич так с четырех попыток и не был принят в МУЖВЗ, Л. Попова ничего не кончала. А. Бенуа – автодидакт. Но как может состояться художник без умения рисовать, выразить мысль графически? Как может сочинять поэт, писатель, не зная азы языка, на котором он пишет?

Правда, ни школа, ни профессионализм не являются гарантом таланта – примеры Глазунова, Шилова, Никаса Сафронова очевидны. Что касается моих «кумиров», то из всех мастеров новейшего времени это, безусловно, Эдуард Мане – художникрубежа реализма и модернизма, на голову выше своих современников, даже почти однофамильца. Из российских мастеров это Ларионов, лидер русского авангарда. Несколько написанных о нем мною статей, фильм «Когда восходит полуденное солнце», живопись и графика из собрания подтверждают мое к нему отношение.