Воспоминания

«Грузинский авангард», о котором я уже упоминал, освежил в памяти историю одного из его экспонатов из нашего собрания. Это работа Нико Пиросманишвили, по сути, самого известного грузинского художника начала XX века «Пасхальный барашек». Наряду с другими работами, он принадлежал одному из Кукрыниксов, которому из трех, я запамятовал. В годы борьбы с «низкопоклонством» (кому?) и «формализмом» этот маленький шедевр вместе с некоторыми другими «увражами» Пиросмани был обменян на якобы контейнер из то ли украинского «гутного стекла», то ли скопинской керамики. Времена были лихие – 1948–1949 годы, и даже лауреаты Сталинских премий, в том числе и шестикратные – Пырьев, Прокофьев, Охлопков, Симонов – и семикратный (!) Ильюшин, трепетали перед указаниями «вождя народов», изрекаемыми Ждановым – тогда вторым человеком в партии. Хранившаяся у «Землероев» – Т. Б. Александровой и И. Н. Попова – оба художники, о них я написал очерк в книге «Коллекционеры», – она после смерти обоих попала в руки адвоката, когда-то сумевшего вернуть после ограбления часть этой коллекции владельцам. Через «вторые руки» (а по сути, бог знает какие) попала ко мне, участвовала во многих отечественных и международных выставках, в том числе и указанной – яркой, национально окрашенной, с изобилием яств и вин, истово грузинским весельем, песнопениями и пританцовываниями. Цвет грузинской живописи – Пиросмани, Гудиашвили, Какабадзе, Зданевич, Валишевский – висел на стенах.

К сожалению, грядущая реконструкция ГМИИ с добавлением немалого, а по мне, так и избыточного количества помещений и площадей привела к тому, что Музей личных коллекций, где проходила эта выставка, превратился в склад хранений. Чего – это мне неинтересно, но мы с Мариной благодарны, что собрание работ «Голубой розы» из нашей коллекции не передали музею, так бы и не увидели их более – говорят, откроют через восемь-девять лет. Те коллекционеры, кто доверчиво дарил свои коллекции ГМИИ при условии их экспонирования, теперь недоумевают, если остались еще живы. Всю жизнь собирали, бесплатно передали многомиллионные сокровища – и на тебе, запрятано с глаз долой. Оставшаяся незначительная в МЛК выставочная площадь – тесно, скучно. Даже такая выставка, как французской афиши – Лотрек, Шере, Стейнлен, – наводила тоску.

Приход новых директоров к руководству Третьяковки, музея Пушкина (ГМИИ), музея Глинки, «Архангельского», ряда других оказался болезненным не только для сотрудников, коллекционеров, дарителей, и ранее «не обласканных» музейщиками. Перестали приходить даже приглашения на вернисажи, даже на выставки с участием «наших» работ. Почетное место заняли спонсоры, богатые случайные «собиратели». Целью выставок стало привлечение зрителей и донаторов. «Посещаемость» вместо «просвещаемости». Профессионализм подменен изворотливостью, многие из директоров никогда и не были искусствоведами, не написали ни одной статьи, кроме приветствий к каталогам. А «разброс» их специальностей – от книжного спекулянта-букиниста до учительницы начальных классов. То-то дивятся зарубежные «карьеристы», десятилетиями вырабатывающие свой музейный стаж, свое музейное кресло. В прежние годы моя бабушка говаривала: хамская власть – хамское воспитание. Это о директорах. Раздосадованный, я в 2019 году написал едкий уничижительный стих «Ода директорам», еще более испортив с ними отношения.

Но в 2017 году все еще было не так остро. Книга «Коллекционеры» вызвала ажиотаж. Весь макет мне пришлось переделать – издательство «Пробел», всегда крайне тщательно и доброжелательно относившееся к моим стихотворным сборникам, на сей раз без меня не справилось. Пришлось вспомнить «первую профессию». Книга вышла эффектной. Были и сложности подготовки. Некоторые портреты коллекционеров компоновались «по памяти» из двух-трех «чужих» – ну не было их нигде в архивах. Вроде получилось, никто и не заметил. Тут уже слава компьютеру.

Затухали поездки в Лондон, через пересадочный Минск я довозил остатки «художеств». Минский «коридор» использовали и те, кому выезд из России был перекрыт – за долги, алименты и др. Привоз без таможни таким способом освобождал от лишней траты времени, бесполезных вопросов и ожиданий сотрудников Минкульта. Все по-честному для честных, все дозволено для нечестных.