Воспоминания Горация

«… Врожденная доблесть молодого Цезаря удивительна… Если бы он не отвратил Антония от Рима, то все погибло бы. Но за три или за четыре дня до этого прекраснейшего события все граждане, пораженные каким-то страхом, стремились к тебе с женами и детьми… Именно в тот день я получил величайшую награду за свои большие труды и частые бессонные ночи, если только существует какая-нибудь награда в виде прочной и истинной славы; ко мне стеклось такое множество людей, какое вмещает наш город; проводив меня в самый Капитолий, они возвели меня при величайших кликах и рукоплесканиях на ростры. Во мне нет ничего тщеславного, — добавляет Цицерон, — да ведь не должно быть; однако же согласие всех сословий, выражение благодарности и поздравление волнуют меня по той причине, что расположение народа, приобретенное за его спасение, для меня — величайшая слава».[86]

Цицерон воспользовался этой популярностью, чтобы выступить с новыми филиппиками и добиться провозглашения Антония врагом государства.

Все, казалось бы, шло к лучшему для республиканской партии, главами которой являлись Брут и Кассий и одним из самых пламенных бойцов которой был я, как вдруг, на протяжении двух или трех месяцев, одна за другой стали приходить следующие новости:

Антоний разгромлен, но консулы Гирций и Панса ранены в ходе сражения и умерли от полученных ранений;

сенат отказал Октавиану в должности народного трибуна, которой он домогался;

Антоний присоединился к Лепиду и Азинию Поллиону, державшим в своих руках Галлию и Испанию;

Антоний снова выступил против Октавиана, но Октавиан, вместо того чтобы сразиться с ним, заключил с ним союз; Октавиан, Антоний и Лепид собрались близ Бононии, на маленьком островке посреди реки Рен;

там они самовольно назначили себя триумвирами сроком на пять лет, разделили между собой мир и составили проскрипционные списки.

XXVII

Проскрипции в Риме. — Секст Помпей. — Воззвание триумвиров. — Жестокость Октавиана. — «Surge, carnifex!» — Бегство Цицерона. — Его метания. — Во́роны. — Проскрипции закончены. — Рука, писавшая филиппики. — Язык, убивший Клодия.

Встреча триумвиров длилась три дня.

В первые два дня они делили мир.

Антоний получил все восточные провинции, Азию вплоть до Понта и Иудею вплоть до Египта;

Лепид — Африку;

Октавиан — Европу.

Третий день был посвящен проскрипциям.

Антоний выпросил у Октавиана голову Цицерона.

Октавиан выпросил у Антония голову Луция Цезаря, дяди Антония со стороны матери.

И, наконец, Антоний и Октавиан выпросили у Лепида голову Павла, его брата.

Проскрипции были подвергнуты триста сенаторов и две тысячи всадников.

За голову каждого подвергнутого проскрипции давали двадцать пять тысяч драхм тому, кто ее приносил, если он был свободнорожденным.

Раб получал десять тысяч драхм и свободу.

Рим был в огне и крови. Стены домов были увешаны проскрипционными списками, за которыми стояла смерть.

Однако появилось письменное возражение против этих кровавых реестров.

Оно было составлено в следующих выражениях:

«Даю за каждую спасенную голову вдвое больше того, что триумвиры дают за каждую отрубленную голову.

Секст Помпей,

главнокомандующий флотом».

Позднее мы вернемся к этому молодому и отважному морскому разбойнику, который на какое-то время сделал зыбким будущее Октавиана, и скажем, как он пришел к тому, чтобы, выказывая такую щедрость, вести борьбу против варварства триумвиров.

Наконец, стала известна самая бедственная из всех новостей, какие до нас доходили, — новость о смерти Цицерона.

Мы сказали, что Рим был в огне и крови.

Между тем триумвиры не скупились на обещания.

Они заявили, что прольют лишь столько крови, сколько понадобится, чтобы удовлетворить солдат, и добавили, что будут соблюдать середину между беспощадностью Суллы и милосердием Цезаря: они не хотели быть ненавидимыми, как первый, и не хотели быть презираемыми, как второй.