Воспоминания Горация

Все, что поддерживает ее в изначальной чистоте, есть добродетель.

Порок и добродетель есть понятия непреложные и неделимые.

Нет никакой промежуточной ступени между пороком и добродетелью.

Нет никакого различия между пороком и нечестием, ибо всякое нечестие есть тяжкое оскорбление, нанесенное божеству.

Все, что множит потребности нашего тела, все, что отдает нас во власть наших страстей, делает нас зависимыми и, следственно, несчастными и порочными.

Все, что сосредотачивает жизнь в нашей душе, все, что укрепляет власть нашей способности мыслить, делает нас независимыми и, следственно, счастливыми и добродетельными.

Истинный стоик обладает совестью, которую ничто не растревожит, рассудком, который ничто не затемнит, и непоколебимо следует всему тому, что они ему предписывают. Он знает, что получил жизнь от Провидения, которое правит миром, лишь для того, чтобы занимать свое место во Вселенной, каким бы крохотным оно ни было, и что, каким бы ничтожным он ни был, будь он расслабленным или деятельным, он нарушает божественную гармонию. Его первейшее убеждение состоит в том, что он рожден не для себя самого, а для своего отечества, своей семьи, своих друзей. И потому он будет служить отечеству, семье и друзьям всеми своими силами, всеми своими способностями; короче, он будет стараться принимать участие во всех государственных делах, дабы в них царили законы и торжествовала свобода! И свобода прежде всего неизменно будет предметом его поклонения, ибо в отсутствии свободы не может сохраняться достоинство человека и нравственность его поступков. Во имя свободы стоик всегда готов пожертвовать жизнью, ибо, независимо от того, переживет ли его душа тело или погибнет вместе с ним, он, умирая, будет пребывать в убеждении, что за то короткое мгновение, какое зовется жизнью, ему удалось достичь цели своего появления на свет, и, оставаясь всего лишь жалким смертным, прожить в земной юдоли жизнь, достойную божества».

Вот такими были стоики, и таким, в первую очередь, был Брут.

«Вы глупцы, — обращаясь к стоикам, говорили платоники, — и даже хуже того: вы спесивцы.