Восстание

Стена ’’поддалась”, хотя брешь, пробитая в ней, оказалась не очень большой. Однако ее оказалось достаточно для прорыва. Пробить брешь в стене — еще не означало выполнить всю операцию до конца, хотя полпути было пройдено. Освободители должны были обезопасить отход освобожденных узников к ожидавшим их грузовикам. Теперь уже сторожевые башни тюрьмы подверглись ожесточенному обстрелу. Под этим прикрытием десятки узников смогли бежать сквозь брешь, пробитую в многовековой стене.

Ошеломленные тюремные власти обратились с отчаянным призывом о немедленном подкреплении.

В полицейском участке от одного из арабских осведомителей знали о ’’подозрительных передвижениях” по соседству с крепостью, и в распоряжение тюремных властей был послан вооруженный патруль. Из ближайшего военного лагеря к тюрьме ринулись военные соединения. Из Хайфы, что за 13 миль от Акко, к крепости направился грузовик с солдатами. Но, как позднее гласил доклад комиссии по расследованию, ни одно из этих соединений не подоспело вовремя и не успело отрезать Иргуну путь к отступлению. Минное поле остановило полицейский патруль, бывший уже на полпути к крепости. Британские войска остановились посреди шоссе, опасаясь взрыва небольших подозрительных канистр, выстроившихся рядами поперек дороги. Грузовик из Хайфы был уничтожен. Что касается военного лагеря, то он был нещадно обстрелян из наших мортир калибром всего 2 дюйма. Так называемое кольцо безопасности, созданное нами внутри другого британского кольца, стойко держалось, ибо за ним стояли бойцы, поклявшиеся не пропустить врага.

Казалось, что Шимшону удастся исполнить обещание, данное им в свое время Аврааму. ”Не беспокойся, — сказал он перед наступлением. — Я доставлю Эйтана и всех других ребят целыми и невредимыми”. Однако из-за слепого случая, которого никакие расчеты не могут принять во внимание, Шимшону удалось исполнить лишь часть своих обещаний. И в самом деле, Эйтан и подавляющее большинство заключенных, членов ЭЦЕЛ и ЛЕХИ, были доставлены на базу нашего подполья, но сам Шимшон, а с ним и другие бойцы, на мгновение вкусившие радость свободы, больше никогда не вернулись...

...В тот воскресный день группа солдат и полицейских решили пойти купаться немного южнее Акко и, как всегда, взяли с собой оружие. Встревоженные шумом взрыва и выстрелов, они бегом ринулись к главной дороге и устроили засаду внутри нашего пояса безопасности. Тогда же случилось и второе трагическое происшествие: наши ребята, сидевшие в засаде внутри нашего же кольца, не слышали предупреждения об окончании операции и поэтому оказались во вражеском окружении.

Гомер Бигарт писал в то время в газете ’’Нью-Йорк Геральд Трибюн”, что операция в Акко была с энтузиазмом воспринята всем еврейским населением ишува, однако ’’нет сомнения” в том, что наряду с чувством триумфа сердце командующего Иргун Цваи Леуми переполняет горечь тяжелых утрат. Гомер Бигарт не ошибся. Точнее, он ошибся только в одном. Чувство скорби было намного сильнее радости победы.

О том, что случилось во время отступления, нам сообщили в подробном письме, адресованном Эйтану Матитьягу Шмулевичем, бывшим членом ЛЕХИ, который в лаконичной форме изложил то, чему был очевидцем. Комментарии здесь были излишни. Я должен только расшифровать некоторые псевдонимы: ’’Шимшон”— это Дов Коган, ’’Шимон” — Шимон Амрами, ’’Майк” — Михаэль Ашбель, которому вместе с Шимоном удалось избежать виселицы только для того, чтобы умереть на ’’баррикадах”. ”На баррикадах” — была песней, которую он написал в камере смертников, оставив своим товарищам завещание, которому суждено было стать любимой песней подполья.

Шмулевич писал:

”Я знаю, как вы были потрясены потерей наших друзей. Я знаю, что вновь открываю начавшие, возможно, зарубцовываться раны. Легче забыться и утешиться, когда есть работа. Если, однако, я пишу вам об этом, то только потому, что чувствую, что их храбрость и мужество, с которыми они встретили смерть, могут несколько облегчить глубокую грусть, неизбежно следующую за потерей друзей и товарищей.