Вот так мы теперь живем

Однако, когда сели за стол, глазам предстало удручающее зрелище. Все знают, как заметно отсутствие одного-двух человек за столом, накрытым на десять или двенадцать гостей, как пустые места нарушают задуманную хозяйкой гармонию и как дама в гневе клянется, что виновные никогда больше не сядут за ее обед. Не явились примерно двадцать приглашенных, по большей части из тех, кто был зван с женой, и число незанятых мест явно обличало сговор. Еще неделю назад билет сюда добывали любыми правдами и неправдами, словно на пиршество богов, – теперь казалось, что пустует половина мест. Не пришли шесть представителей Сити, а также шесть соратников Мельмотта по партии. Архиепископы и епископы были здесь, поскольку епископы всегда узнают мирские новости в последнюю очередь, но тот самый смотритель королевской псарни, ради которого втиснули лишний стул, отсутствовал. Не пришли два или три пэра и редактор, выбранный вместо мистера Альфа. Одного поэта, двух живописцев и философа своевременно предупредили в их клубах, так что они отправились по домам. Три независимых члена палаты общин в кои-то веки согласились между собой и решили не поддерживать своим присутствием человека, подозреваемого в подлоге. К началу обеда пустовало примерно сорок мест.

Мельмотт добился, чтобы лорд Альфред сидел рядом с ним за большим столом. Убрав ненавистную загородку и сдвинув стул на шажок ближе к центру, он настоял на своем и теперь, с понятной озабоченностью оглядывая зал, видел, скольких нет.

– Отчего столько пустых мест? – спросил он верного Ахата.

– Не знаю, – ответил Ахат, качая головой и упорно не глядя по сторонам.

Мельмотт немного подождал, затем еще раз обвел собравшихся глазами и задал вопрос иначе:

– Не было ли ошибки в числе приглашенных? Еще много бы поместилось.

– Не знаю, – повторил лорд Альфред, жалея, что вообще свел знакомство с Мельмоттом.

– Что за чушь вы городите? – прошипел Мельмотт. – Вы с самого начала этим занимались и должны знать. Когда я хотел пригласить Брегерта, вы клялись, что его некуда втиснуть.

– Ничего не могу сказать, – ответил лорд Альфред, глядя в тарелку.

– Дьявол меня дери, если я не выясню, – сказал Мельмотт. – Это либо чудовищная оплошность, либо чьи-то происки. Где сэр Грегори Грайб? Я что-то его не вижу.

– Не пришел, полагаю.

– А где лорд-мэр? – Мельмотт, несмотря на присутствие августейших особ, повернулся лицом к выходу. – Я знаю все их места, знаю, где они должны сидеть. Вы видели лорд-мэра?

– Нет, не видел.

– Но он должен был прийти. Что это значит, Альфред?

– Ничего не знаю. – Лорд Альфред помотал головой, но по-прежнему, даже на миг, не огляделся по сторонам.

– И где Киллигрю? И сэр Дэвид Босс?

Мистер Киллигрю и сэр Дэвид были известные джентльмены, которых прочили на важные посты в Консервативной партии.

– Очень многих нет, – продолжал Мельмотт. – Половина не пришла. Что случилось, Альфред? Я должен знать.

– Говорю вам, я ничего не знаю.

Лорд Альфред отвечал не только угрюмым тоном, но и с тяжелым сердцем. Он остро ощущал провал и чувствовал, что провал этот живо коснется его самого. Сейчас ему хотелось стать как можно незаметнее, и ему казалось, что Мельмотт настойчивостью своих вопросов привлекает к нему внимание.

– Если вы будете скандалить, я уйду, – сказал он.

Мельмотт глянул ему в глаза.

– Просто сидите тихо, и пусть все идет своим чередом, – продолжал лорд Альфред. – Скоро все узнаете сами.

Слова эти Мельмотта отнюдь не успокоили. Несколько минут он и впрямь сидел тихо, затем встал и пошел за спинами гостей.

Поскольку император говорил только по-маньчжурски, а императорский толмач переводил только с маньчжурского на китайский, с которого переводил другой человек, его императорское величество не мог вести оживленную беседу, а поскольку его соседи по обе стороны приходились друг другу родными и двоюродными братьями и сестрами либо мужьями и женами, так что, надо полагать, часто виделись в более свободной обстановке, им почти нечего было друг другу сказать. Как у большинства из нас, у них были свои обязанности, и, как большинство из нас, они, вероятно, находили эти обязанности докучными. Братья, сестры и кузены к такому привыкли, но император, ужасающе величавый, безмолвный и неподвижный, должно быть (если восточный император хоть чем-то схож с западным человеком), очень скучал. Он просидел более двух часов в ужасающе величавом безмолвии и неподвижности, ел мало – поскольку привык есть иначе, мало пил – поскольку привык пить иначе, но, без сомнения, гадал в своей ужасающе величавой душе, как же сильно изменился мир, если внешние обстоятельства вынуждают китайского императора сидеть и слушать звон вилок и ножей. «И это, – должно быть, говорил он себе, – называют западной монархией!» Случись какому-нибудь нашему принцу ради блага страны оказаться среди туземцев, которые тыкали бы его в ребра и хлопали по спине, он и то не нашел бы мир настолько изменившимся.

– Где сэр Грегори? – хриплым шепотом спросил Мельмотт, наклоняясь над знакомцем из Сити.