Вот так мы теперь живем

– Так из-за чего?

– В Сити сегодня что-то разнюхали – насчет Пикеринга.

– Вот как? И что насчет Пикеринга? Говорите же! Мне совершенно безразлично, что про меня врут.

– Говорят, что-то… подделано. Документы на владение, если не ошибаюсь.

– Документы на владение! Я их подделал. Что ж, отличное начало. И лорд-мэр не пришел, оттого что услышал такую сплетню! Ладно, Майлз, я все понял.

И Великий Делец поднялся в свою гостиную.

Глава LX. Жених мисс Лонгстафф

За несколько дней до только что описанных событий мисс Лонгстафф сидела в малой гостиной леди Монограм и обсуждала условия, на которых та получит два билета на вечерний прием (в карточках для лиц, которых мадам Мельмотт имеет честь пригласить на встречу с императором и принцами, места для имен были оставлены пустыми), а мисс Лонгстафф проведет два или три дня у своей дорогой подруги леди Монограм. Обе дамы старались отдать как можно меньше и получить как можно больше, и торг шел, как при всякой купле-продаже. Разумеется, договорились, что леди Монограм получит два билета – для себя и для мужа; билеты эти котировались тогда очень высоко. За эту ценную услугу леди Монограм должна была сопровождать мисс Лонгстафф на вечере мадам Мельмотт, три дня принимать ее у себя и дать за это время один званый вечер, дабы свет увидел, что у мисс Лонгстафф есть в Лондоне друзья помимо Мельмоттов. В ту пору мисс Лонгстафф полагала, что вправе вести себя так, будто продешевила. Мельмоттовы билеты как раз были на пике котировок. Чуть позже они упали, а к десяти вечера в день приема не стоили уже ничего. Однако в то время, о котором идет речь, вокруг них был ажиотаж. Леди Монограм уже получила два билета – они лежали у нее в столе, но, как часто бывает, продающая сторона считала, что условленная плата чересчур мала и надо бы накинуть.

– А что до этого, моя дорогая, – говорила мисс Лонгстафф (с тех пор как акции Мельмотта пошли вверх, она отчасти вернулась к прежним манерам), – я не понимаю, о чем ты говоришь. Леди Джулию Гольдшейнер принимают везде, а ее тесть – младший партнер мистер Брегерта.

– Леди Джулия – это леди Джулия, моя дорогая, а молодой мистер Гольдшейнер сумел в каком-то смысле войти в общество. Он охотится, и Дамаск говорит, он один из лучших стрелков в Херлингеме. Старого мистера Гольдшейнера я никогда в гостях не встречала.

– А я встречала.

– Неудивительно. Мистер Мельмотт, разумеется, принимает всех дельцов из Сити. Сэр Дамаск не одобрит, если я приглашу мистера Брегерта к нам.

Леди Монограм устраивала званые вечера и приглашала гостей, не спрашивая сэра Дамаска (у того был собственный дружеский круг), но очень ловко ссылалась на мужа, если желала кому-нибудь отказать. Некоторым она сумела внушить, что сэр Дамаск чрезвычайно разборчив в выборе тех, кто посещает его дом.

– Можно я сама поговорю с сэром Дамаском? – спросила мисс Лонгстафф, для которой вопрос был чрезвычайно важен.

– Не думаю, дорогая, что тебе стоит к нему обращаться. Некоторые мелочи муж и жена должны улаживать между собой без постороннего вмешательства.

– Никто не скажет, что я вмешиваюсь в чьи-то семейные дела. Но когда ты говоришь, что сэр Дамаск не может принять мистера Брегерта, мне это очень странно. Ты не хуже меня знаешь, что такие предрассудки давно отжили. Люди из Сити не хуже людей из Вест-Энда.

– Гораздо лучше, не спорю. Я не провожу границ, но они есть, и все их знают. Я не утверждаю, будто я чем-то лучше других. Я рада принимать тех, кого другие мои гости рады будут видеть. Наше с сэром Дамаском положение многое нам позволяет, но оно не позволяет нам вводить в свет новых людей. Ты, Джорджиана, знаешь это лучше других, так что смешно мне тебя учить. Как тебе известно, я бываю практически везде и ни разу не видела мистера Брегерта.

– Ты увидишь его у Мельмоттов, и, что бы ты ни говорила раньше, тебе очень хочется туда попасть.

– Совершенно верно, дорогая. Мне кажется, не тебе бы меня этим попрекать, но не важно. За углом на Бонд-стрит есть мясник и есть парикмахер, который приходит укладывать мне волосы. Мне и в голову не приходит пригласить их к себе на ужин. Но если они внезапно окажутся замечательными людьми, которых все принимают, без сомнения, я буду рада видеть их у себя. Таков обычай, и ты знаешь его не хуже меня. Сейчас для меня мистер Брегерт – все равно что мясник за углом.

Билеты лежали у леди Монограм под замком, иначе вряд ли бы она такое сказала.

– Он ничуть не похож на мясника! – ответила мисс Лонгстафф, вспыхивая искренним гневом.

– Я и не сказала, что похож.

– Сказала, и это очень, очень зло. Ты нарочно хотела меня обидеть. Как бы тебе понравилось, если бы я сказала, что сэр Дамаск – все равно как парикмахер?