Вот так мы теперь живем

Второй вечер прошел еще хуже первого. Когда мистер Лонгстафф бывал в отъезде, семейство собиралось в обшарпанной комнатке между библиотекой и столовой; в тот день семейство состояло из одной Джорджианы. Она взошла наверх и, вызвав сестру в коридор, спросила, отчего ее все покинули.

– Бедная маменька очень нездорова, – ответила Софи.

– Я не стану терпеть, что со мной так обходятся, – сказала Джорджиана. – Я куда-нибудь уеду.

– Что я могу поделать, Джорджи? Ты сама это для себя выбрала. Уж конечно, ты должна была знать, что отделяешься от нас.

На следующее утро пришло письмо от мистера Лонгстаффа – о чем, Джорджи не узнала, поскольку оно было адресовано леди Помоне. Однако ей дали посмотреть вложенную в конверт записку.

– Маменька считает, тебе надо знать, что Долли об этом думает, – сказала Софи.

И Джорджи протянули письмо от Долли отцу. Оно гласило:

Любезный отец!

Неужто правда, что Джорджи собралась за этого ужасного вульгарного еврея, старого Брегерта? В клубе так говорят, но я не верю. Уж конечно, ты этого не допустишь. Тебе надо ее запереть.

Твой любящий

А. Лонгстафф

Письма Долли всегда приводили отца в бешенство, поскольку, при всей своей краткости, неизменно содержали указания и советы, какие может давать родитель сыну, а не наоборот. Нынешнее письмо тоже не обрадовало мистера Лонгстаффа, тем не менее, как глава семьи, он счел за лучше пустить его в ход и переслал в Кавершем, дабы пристыдить мятежную дочь.

Значит, Долли говорит, что ее надо запереть! Хотела бы она посмотреть, как кто-нибудь это сделает! Прочтя эпистолу брата, Джорджиана на глазах у сестры порвала ее в клочки и выбросила.

– Как маменьке не стыдно лицемерить, притворяясь, будто ей важно мнение Долли? Кто не знает, что он идиот? И папенька счел нужным переслать его письмо мне! Что ж, после такого мне все равно, что говорит папенька.

– Не понимаю, отчего Долли нельзя иметь своего мнения, как любому другому, – сказала Софи.

– Как Джорджу Уитстейблу? В глупости они друг друга стоят. Но Долли чуть лучше знает свет.

– Разумеется, Джорджиана, мы все знаем, что остроту ума надо искать в представителях коммерческого сословия – особенно известного рода.

– Какие вы все злые! – воскликнула Джорджиана, выбегая из комнаты. – Не желаю иметь с вами ничего общего!

Однако девице очень трудно не иметь ничего общего с семьей. Молодой человек может отправиться куда угодно и сгинуть в море или вернуться и вступить в наследство через двадцать лет. Он может потребовать, чтобы ему платили содержание; жить отдельно – почти что его право. Птенцу мужского пола разрешено улетать из родительского гнезда. Дочь вынуждена жить с отцом, пока не найдет мужа. Чтобы «не иметь ничего общего» с обитателями Кавершема, Джорджиана должна была ввериться мистеру Брегерту, а сейчас она даже не знала, по-прежнему ли он считает себя ее женихом.

Этот день тоже прошел в невыносимой тоске. В какой-то момент Джорджиана так заскучала, что едва не предложила сестре помочь с подвенечным нарядом. Несмотря на утреннюю перепалку, она бы и предложила, дай ей Софи хоть малейшую возможность. Однако Софи была непреклонна в своей жестокости. На заре юности она успела хлебнуть горя, и теперь – с помощью Джорджа Уитстейбла – намеревалась сполна насладиться своим благополучием, которое так выгодно оттенялось неблагополучием сестры. Ее в свое время так презирали, что соблазн отплатить той же монетой был неодолим. И она вполне успокаивала совесть убеждением, что лишь выполняет свой долг, показывая сестре недопустимость задуманного ею брака. Так что Джорджиана протомилась еще день, по-прежнему не ведая своей участи.

Глава LXXIX. Переписка с Брегертом

Мистер Лонгстафф отвез Джорджиану домой в среду. Четверг и пятницу она мучилась, не зная, помолвлена ли с мистером Брегертом. Отец объявил, что разорвет их помолвку, и она была уверена, что он виделся для этой цели с ее женихом. Джорджиана, безусловно, не дала согласия на разрыв помолвки и никому из близких не показала, что готова сдаться. Однако у нее оставалось чувство, что, по крайней мере с отцом, она держалась недостаточно твердо и позволила ему уехать с мыслью, будто он может сломить ее волю. Она уже сердилась на мистера Брегерта, думая, что тот принял отцовский отказ, не спросив ее. Надо было что-нибудь выяснить, что-то решить. От нынешней жизни можно сойти с ума! Ей достались все дурные стороны союза с Брегертом и ни одной хорошей. Она не могла утешаться мыслями о богатстве и домах Брегерта, но все в Кавершеме от нее отвернулись из-за связи с ним. Может быть, пора самой написать мистеру Брегерту? Однако Джорджиана не знала, что ему сказать.