Вот так мы теперь живем

Гетта Карбери, решив, что была несправедлива к любимому, написала ему письмо, полное любви и раскаяния, в котором подробно изложила свою встречу с миссис Хартл. В этом письме она просила Пола вернуться и принести с собой брошь. Увы, письмо было адресовано в «Медвежий садок» и отчасти по вине самого Пола, отчасти из-за полного разброда в некогда идеальном клубе так к нему и не попало. Итак, к возращению в Лондон он по-прежнему думал, что Гетта отказалась даже заметить его послание, однако не намеревался сразу складывать руки. Тем не менее перед ним было очень много преград. Миссис Хартл, Роджер Карбери и мать Гетты, думал Пол, к нему враждебны. Миссис Хартл, хоть и обещала не бушевать, как львица, вряд ли станет помогать ему в этом деле. Роджер Карбери многократно повторил, что считает его предателем. А леди Карбери всегда была против их брака. Но Гетта призналась, что любит его, позволила себя целовать и гордилась его восхищением. И Пол, пусть, может быть, не особенно глубоко исследовал характер возлюбленной, по-прежнему инстинктивно чувствовал, что, завоевав такую девушку, не должен сразу отчаиваться. Но как за нее бороться? Какое оружие применить? Трудно писать письма, когда тебе не отвечают, а приходить к дому, куда слуге велено тебя не пускать, станет со временем неприятно, если не унизительно.

Однако Гетта написала второе послание – не жениху, а тому, чьи письма получала более регулярно. Когда она в гневе необдуманно порвала с Полом Монтегю, то сразу сообщила об этом матери, а через нее и кузену Роджеру. Хотя Гетта не отвечала на любовь Роджера, она признавала его главой семьи и ближайшим другом, имеющим право знать обо всем, что она делает и что с ней происходит. Посему она написала кузену, что ошибалась насчет Пола, но теперь ее убедили, что Пол всегда поступал с ней благородно – короче, что Пол лучший и самый несправедливо обиженный человек на свете. Дальше Гетта пылко утверждала, что не будет счастлива, кроме как став женою Пола, и умоляла дражайшего друга и кузена Роджера не обращаться против нее, а прийти ей на помощь. Есть те, на кого письма не действуют – кто толком их не читает и воспринимает едва ли половину вложенных в написанное чувств. Роджер Карбери к ним не принадлежал. Он сидел на садовой стене в Карбери с письмом кузины в руках, и каждое слово проникало ему в душу. Он не пытался уверить себя, что это написано восторженной девицей, которую необходимо вразумить строгими увещаниями. Сидя на стене и раз за разом перечитывая Геттино письмо, Роджер Карбери верил: ему самому больше надеяться не на что. Хотя он совершенно не изменился – и не мог измениться, – хотя по-прежнему не мыслил даже пассивного довольства жизнью без любимой, Роджер наконец твердо сказал себе то, что считал правдой. Счастливый или несчастный, он должен жить без Гетты. Он полюбил, когда его время уже ушло. Теперь остается лишь проглотить разочарование и, как удастся, влачить оставшиеся дни. Но если это так – а он признавал, что это так, – то как ему быть с теми двумя, что низвели его до такого жалкого состояния?

Тут его мысли приняли иное, более благородное направление. Он постарается не быть эгоистом. Да, он не заставит себя думать с добротой о Поле Монтегю, не простит его и не откажется считать предателем. Однако Роджер сказал себе, что в сравнении с Геттой Пол Монтегю для него ничто. Если убедить себя, что Гетта, даже выйдя за другого, будет ему по-прежнему дорога, для чего оставаться в ссоре с ее мужем? Роджер знал, что такое прощение даст очень многое. В таком случае сын Гетты должен взять фамилию Карбери и станет его наследником – заменой ребенку, которого у него никогда не будет. Ради нее он откажется от священного принципа майората, из-за которого готов был завещать имение сэру Феликсу Карбери, несмотря на всю никчемность этого молодого человека. Все изменится, если только он убедит себя принять этот брак. Карбери станет домом для молодой четы, если он уговорит их здесь поселиться. И когда-нибудь родится ребенок, о котором Роджер уже мечтал как о будущем утешении в старости. И пусть он никогда не сможет любить Пола Монтегю, ради Гетты он будет поддерживать с ним дружеские отношения. Гетту он должен простить целиком и полностью – как будто она совершенно чиста – и приложить все усилия к тому, чтобы простить Монтегю его предательство. Как ни старался Роджер быть щедрым, как ни любил справедливость, сам он порой бывал очень несправедлив. Ему не приходило в голову, что на самом деле никто против него не согрешил. Снова и снова, размышляя о великий молитве про оставление долгов, он невольно спрашивал себя, надлежит ли и впрямь прощать такое зло, какое причинил ему Пол Монтегю! Тем не менее со стены Роджер поднялся в решимости совершенно простить Гетту, а с Полом Монтегю вести себя так, будто тот прощен. Что до него самого… ему не повезло в жизни, и с этим надо смириться!