Воздушная битва за Крым. Крах нацистского «Готенланда». 1943—1944

–  командир 5./JG52 обер-лейтенант Вильгельм Батц, сбивший в 08.15 в районе Камыш-Буруна еще один Р-39.

В ходе следующего вылета летчики 5-й эскадрильи в секторе Керчь – поселок Колонка в интервале 11.27–11.30 одержали еще 3 победы. Обер-лейтенанту Батцу и лейтенанту Петеру Дюттманну засчитали по одной «Аэрокобре», а лейтенанту Вольфруму – ЛаГГ-3 (по всей вероятности, из 249-го ИАП). Затем в 11.50 в районе мыса Тархан тот же Батц сбил еще один Як-1.

Кроме того, лейтенант Вольфрум также сообщил, что сбил в течение дня в районе Керчи еще 2 самолета: в  08.20 – Р-40 и около 15.00 – Як-1. Однако обе эти победы не были ему подтверждены.

При этом фактические потери 4-й ВА составили только четыре самолета – 2 Р-39 и 2 ЛаГГ-3.

На следующий день – 15 февраля – советские истребители осуществили 180 вылетов, Они сообщили, что сбили 12 самолетов: 9  Ме-109 и 3 ФВ-190, еще несколько значились «предположительно сбитыми» и  подбитыми. Собственные безвозвратные потери 4-й ВА составили 2 Р-39 и 2 ЛаГГ-3.

Так, в 08.57 четверка старшего лейтенанта Александра Добрынина из 66-го ИАП над косой Чушка была внезапно атакована «Мессершмиттами». В результате был сбит Р-39 бортовой 6 младшего лейтенанта Василия Ананченко. Летчик выполнил аварийную посадку на Танском побережье, в ходе которой самолет был разбит.

Со своей стороны летчики 57-го ГИАП сбили 2 Ме-109: капитан Владимир Проворихин – над мысом Ак-Бурну, а лейтенант Владимир Шикалов – западнее Керчи. Однако полк потерял одного из своих асов – заместителя командира эскадрильи старшего лейтенанта Сергея Мартынова, имевшего к тому времени на счету 14 личных и 1 групповую победу.

Это произошло, когда в 10.15 четверка Р-39 во главе с капитаном Виктором Савченко севернее Керчи встретила 3 Ме-109. По словам летчиков, немцы пошли на хитрость: пара мессеров стала уходить и как бы «подставилась» под удар пары старшего лейтенанта Мартынова, и, когда «Аэрокобры» смело ринулись на врага, ведущий самолет неожиданно сверху сзади атаковал другой вражеский истребитель.

В результате «Аэрокобра» получила множество попаданий и загорелась. Мартынов был вынужден покинуть падающий самолет на парашюте и приземлился на нейтральной полосе. Затем летчики 57-го ГИАП утверждали, что видели купол парашюта, зацепившийся за проволочное заграждение, но самого пилота не заметили. Старший лейтенант Сергей Мартынов был объявлен пропавшим без вести. И лишь после окончания войны стало известно, что он остался жив и попал в плен.

Мартынов затем так рассказывал об этом событии: «В кабине моей неуправляемой „Кобры“ то ли пар от радиатора охлаждения, то ли огонь. Лицо жжет, глаза закрыты. Чтобы сбросить дверь кабины, снимаю перчатку с правой руки и ощупью срываю рычажок. Вывалившись из кабины, очень больно ударяюсь коленями о стабилизатор и при раскрытии парашюта оказываюсь вверх ногами. Побарахтавшись и освободив ноги от запутавшихся строп, осматриваюсь: в  воздухе тишина; обгоняя меня, пролетают обломки „Кобры“. Парашют несет в юго-восточном направлении, и я разворачиваюсь по ветру. Ведомый, сделав вираж и убедившись, что парашют раскрылся, покачал крылом и ушел в южном направлении».

Опустившись поблизости от окопов немецкой пехоты, летчик быстро был захвачен в плен. Далее Мартынова отвезли на аэродром Багерово, где передали в руки люфтваффе. Тут необходимо пояснить, почему это произошло.

В соответствии с порядком, заведенным еще в конце 1939  г., весь летный состав – летчики, штурманы, бортрадисты и стрелки,  – попадавший в плен, подлежал передаче люфтваффе для опроса и сбора разведывательных данных, а потом содержался в специальных лагерях для военнопленного летного персонала (Stalag Luft). Последние находились в полном ведении люфтваффе, охранялись их же подразделениями, а администрация также состояла только из авиационного персонала. Служба СС, ведавшая концлагерями, не имела никакого отношения к жизнедеятельности этих лагерей.