Возможности любовного романа

— Может быть, Чак Норрис однажды повторит его судьбу, — заметила Нина. — Видишь ту девушку? — она показала в угол. — Она мне тут больше всех нравится.

Непонятно, включает ли она в свой рейтинг и мужчин, например, того, кто сидел за столиком с этой девушкой.

— Спросить, не одолжит ли он ее нам на сегодня?

— Ну, если хочешь. Я пока в туалет схожу.

Официант с бабочкой на шее принес нам напитки и кнедлики с клубникой, посыпанные сахаром и корицей. Соседние столики уже вовсю расправлялись с едой или даже, поужинав, начинали вторую бутылку вина. Мы припозднились, а теперь я еще бесконечно долго ждал, пока Нина вернется из туалета. Мне не терпелось забраться с ней в постель, я был голоден и мечтал освободиться наконец от обоих этих грузов. Ну да, любой из нас иногда такая же многогранная личность, как Чак.

Нина вернулась за столик, и мы принялись за еду. Я разрезал кнедлик, на тарелку вылилась алая начинка. Я заметил, что Нина смотрит, как я ножом и вилкой разрезаю очередные три кнедлика, чтобы они поскорее остыли, и при этом у нее слегка подрагивают уголки губ.

— Что такое? — спросил я.

— На самом деле это вовсе не смешно.

— Ага, — сказал я, направляя кусочек кнедлика в рот, а потом показал вилкой, чтобы Нина развила свою мысль.

— Давай лучше после еды.

И тут до меня дошло. Я посмотрел на свою тарелку, посмотрел на Нину и вдруг в проблеске ясного сознания увидел, что все потеряно безвозвратно.

— Скажи, что это неправда! — почти выкрикнул я.

— Я тут ни при чем.

— Ты что, шутишь?

— Я сама удивилась: на целую неделю раньше.

— У тебя правда начались месячные? Прямо здесь? Прямо сейчас?

— Я понимаю, что это плохая новость, но что же мне теперь делать?

— А что теперь делать мне?

— Ну, тебя-то это не сильно касается…

— Ага, значит, меня это не касается. Меня это не касается.

Я откинулся на спинку стула и сердито уставился на свою тарелку с клубничными кнедликами. Мне казалось, что Нинино тело поступило так нарочно. Спокойно дало мне забронировать номер, все прекрасно организовало, за день успело меня несколько раз раззадорить — и вот те на. Послало извинительную записку на красной карточке, а точнее, подстрекнуло шеф-повара, и тот ничтоже сумняшеся включил в меню на день святого Валентина кнедлики с клубникой. Что вообще эти кнедлики делают в праздничном меню?

Я отложил вилку и нож в сторону.

— Типа ты злишься? — уточнила Нина. — Это что, шутка?

В действительности я просто снова чувствовал себя так же унизительно, как накануне в йиглавском ресторане. Мы с Ниной заключили нелепый договор о том, что мы встречаемся только раз в месяц, то есть двенадцать дней в году — по крайней мере, так было задумано. И если Нину теоретически все устраивало, для меня это была единственная возможность не потерять ее окончательно. Да, глупо, да, недостойно, но для меня это была игра, в которую я решился сыграть, — прежде всего потому, что не верил, будто мы можем взять и разорвать отношения; для меня это была цена, которую я решился заплатить за то, чтобы и Нина наконец перестала верить в наш разрыв. Но я не подумал, что в первом параграфе стоит оговорить тот случай, который как раз наступил.

§ 1 Раз в месяц в течение одного дня мы принадлежим только друг другу.

(1) В случае недомогания одной из сторон вторая сторона назначает повторную дату.

Я огляделся вокруг: соразмерно количеству выпитого вина в ресторане усиливался и шум. В соседнем зале вот-вот должен был начаться показ фильма «Собачья жизнь» с Гуго Гаасом и Адиной Мандловой, и гости потихоньку перемещались туда с бокалами и бутылками в руках.

— Ну что, тоже идем смотреть кино? — спросил я у Нины. — Идем смотреть старую комедию — или нам вполне хватило своей?

Молча взглянув на меня, Нина поднялась и вышла из ресторана.

Я съел еще несколько менструальных кнедликов и отправился на ее поиски. Бродя по коридорам виллы, увешанным портретами кинозвезд двадцатых-тридцатых годов, я подумал, что Нина, скорее всего, ушла в тот фильм, который как раз начался. Нужно только сесть в зале и подождать, пока она появится на экране. А потом прыгнуть к ней — и все будет в порядке, потому что в черно-белом кино менструация невозможна.

В действительности моя любимая лежала в кровати. Она слегка раскраснелась: наверное, чуть всплакнула. Она отказывалась повернуться ко мне лицом — как всегда, когда злилась. Я обошел кровать — Нина отвернулась в другую сторону. Я попытался объяснить ей, что сержусь не на нее, что я просто чувствую себя, как побитая собака, загнанная в угол, и больше так жить не могу.

— У меня болит животик, — сказала она наконец.

Я залез к ней под одеяло и, согрев руки, положил ей ладонь на низ живота. Когда у нас что-то болело, мы всегда клали друг другу ладони на больное место, и обычно это помогало.

— Хочешь, я тебе почитаю? — спросил я через некоторое время.

— А что у нас есть?

— Рассказы Ионеско. Ты их вроде бы любишь?