Возвращение крестоносцев

Янковский стрелял из пулемета, когда закончились патроны, подобрал ручной огнемёт и, засев с несколькими легионерами в лачуге, прикрывал остатки роты, которую перегруппировывал командир Бартош. Араб, возникший перед ним, показался ростом с небо, Мирослав сделал выпад ножом, араб медленно осел у дверного проёма, что-то бормоча и рассматривая собственные ладони в крови.

Он видел ужгородского Яцека, которому взрывом гранаты разворотило кишки, Яцек плакал, засовывал кишки обратно в живот и просил цемент, пока его не пристрелил ротный Бартош. К полдню от роты осталось двенадцать человек, славянские легионы едва ли можно было свести в одну центурию, но они не побежали, заградительный отряд остался без дела.

Перед ними валялись трупы, свои и исламистов, в сторону дышащего зноем горизонта брёл свихнувшийся легионер и пел «Yesterday». Так он брёл, казалось, целую вечность, ни у кого не было сил выстрелить в певца, пока он не упал сам.

— Второй атаки не выдержим, — буднично сказал Бартош. — Сдаваться не рекомендую, сами всё знаете, они тоже пленных не берут, они их на кресте распинают.

— А что штаб? — равнодушно спросил Янковский. Он смотрел на окровавленную ногу, может, ножом полоснуло, а может, пуля, боли не было, просто какое-то тревожное чувство, он достал ампулу с дезинфицирующим средством и воткнул выше колена.

— Штаб сказал — ждите помощь, — ответил ротный. — Санта-Клаус обязательно прилетит. Наверное.

На земле валялся разбитый радиопередатчик.

— Вот в той карете, — Бартош показал на дымившийся недалеко бронетранспортёр, — должна быть бутылка виски, я сам клал рядом со снарядным ящиком. Кто тут самый молодой?

— Я самый молодой, — раздался голос долговязого легионера, кажется, из Вильнюса, насколько помнил Янковский.

— Так сходи — принеси пойла усталым путникам, — сказал ротный. — Заведение угощает.

Долговязый поднялся и, опираясь на автомат как костыль, пошёл к бронетранспортёру.

— Может, не будет второй атаки? — сказал кто-то.

— Будет, — скучным голосом ответил Бартош. — Просто они, также и мы, лежат на земле. Полежат и пойдут, у них сзади заградительный отряд. И у нас сзади заградительный отряд. Мы тут все в один футбол играем.

— И что делать? — снова спросил кто-то.

— Сейчас выпьем, — сказал Бартош. — Потом построим бруствер из трупов и будем ждать.

— Чего ждать, конца света? — захихикал кто-то.

— Конец света уже наступил, — сказал Бартош. — Кому не нравится, я его маму в рот ебал.

Как странно, думал Мирослав Янковский, лёжа на спине и рассматривая голубое, без единого облачка небо, как странно, умирать в восемнадцать лет, не успев толком пожить. Подмога не придёт, сил у него почти не осталось, вонючий араб отрежет ему ухо и получит за это ухо награду. Дома будут плакать, отец стоит у пустого гроба с растерянным лицом, у матери стеклянные отсутствующие глаза, ксендз Ялуш читает молитву. Ему стало очень жалко себя, он потрогал мокрые глаза и услышал слова: «Gratiam tuam, quaesumus, Domine, mentibus nostris infunde: ut qui, Angelo nuntiante, Christi Filii tui incarnationem cognovimus, per passionem eius et crucem, ad resurrectionis gloriam perducamur. Per eumdem Christum Dominum nostrum. Amen.»[7]

Янковский сел на землю и посмотрел в ту сторону, откуда раздавалась молитва. Из люка дымившегося бронетранспортёра торчал долговязый легионер, в одной руке он держал бутылку виски, в другой портативную радиостанцию. Сквозь помехи эфира над усеянной трупами степью раздавался голос цензора Ялуша:

— Говорит свободная Эр-Ракка! Совместными силами воинов Христовых и курдских повстанцев город полностью очищен от врагов церкви. Pater noster, qui et in coelis, Sanctificetur nomen Tuum, Ad veniat regnum Tuum, Fiat voluntas Tua, Sicut in coelo et in terra…[8]

[1] Третьего не дано (лат.)

[2] Террористическая организация, запрещённая на территории РФ

[3] Сказано — сделано (лат.)

[4] Террористическая организация, запрещённая на территории РФ

[5] Действие вытекает из бытия (лат.)

[6] Бездна взывает к бездне (лат.)

[7] Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твоё. Да прийдёт царствие Твоё. Да будет воля Твоя и на земле, как на небе. Хлеб наш насущный дай нам на сей день. И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим. И не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого, ибо Твоё есть Царство, и сила и слава во веки. Аминь. (лат.)

[8] Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твоё; Да прийдёт царствие Твоё; Да будет воля Твоя и на земле, как на небе… (лат.)

Via domus[1]

В Эр-Ракке крестоносная армия встала на передышку. Каждый легионер, участвовавший в сражении, получил нарукавный знак, изображавший архангела Михаила, и неофициальный титул — ветеран. Новобранцы, даже те, кто были значительно старше по возрасту, смотрели на капрала Янковского с почтением, они полагали, что прибыли к шапочному разбору. Ужас поражения, ещё недавно витавший в воздухе, рассеялся как мираж.