Возвращение в Михайловское

– Ваши методы… Вы сделаете ее несчастной и оставите так… Она больше ничего, на самом деле, не станет воспринимать от мужа. И будет считать, что ей не повезло.

– Вам сказать, что это ваши методы, Александр? Я ваш ученик…

– Нет. И мои методы другие. И вы – не мой ученик. Но про Дельвига я вам сказал! Он – мой друг. Нас связывает с ним то, что вам недоступно. Я не скажу ему ничего, разумеется, но вас вызову на дуэль. Мы с вами, по-моему, упражнялись стрельбой по мишеням. Вы стреляете много хуже моего. Притом… я беру теперь уроки фехтования. И мой учитель говорит, что делаю успехи!.. Вы и так занимали иногда в моей жизни слишком много места. Я уберу вас с этого места. Только и всего.

– Ничего не будет. И не переживайте, Мефистофель! Вы ведь все-таки хотите остаться Мефистофелем?.. Но здесь все в порядке. Они уезжают.

– Кто вам сказал?

– Софи. Лично. А разве ваш друг не сообщил вам еще? Тоже мне – друг! Он получил предложение по службе, на несколько месяцев перевестись на Украину. Там, кстати, как вы знаете, у него родители. Он принял предложение. Я понимаю, Софи тоже согласна. Она чистая женщина. Ей хочется сохранить семью.

– А-а, семью?.. – сказал Александр. – Да, наверное. Теперь стоит сохранить семью!..

Запах из кибитки бил ему в ноздри. Не стоит жениться! Никогда-никогда не стоит жениться!

В Новгороде меж тем продолжалось дело штабс-капитана Алексеева. То есть дело о стихах Пушкина из элегии «Андрей Шенье». Он об этом знал. Одновременно, агенты со всех сторон писали наверх, что Пушкин взялся за ум и на сборищах литераторов обязательно пьет здоровье государя. В Москве печатались его «Стансы» государю. – «Стансы» означали – хотел он того или не хотел, – что он примирился с казнью пятерых и с каторгой товарищей. «Стансы» уже до печати разошлись в публике. Мнения самые розные. Одни одобряют вполне – что следовало ожидать. Другие… По рукам гуляет уже лихая эпиграмма:

Он прежде вольность проповедал,
Царя с народом звал на суд.
Но только царских щей отведал
И стал придворный лизоблюд.

Кажется, Воейков! Что можно выдать в ответ в эпиграмматическом стиле? Что тот – пьяница, бьет жену, и бывшая Светлана (Жуковского) несчастна с ним?.. Эка невидаль!.. Вызвать на дуэль? А что делать, если это – правда?

Он стоял одновременно на двух плотах, и эти плоты разъезжались под ним.

III

Он прекрасно знал, почему уехал Дельвиг. Столь быстро, столь неожиданно. Он спросил у него перед его отъездом:

– А как же «Северные цветы»?

– Ну, на год 28-й мы выпустили!

– А на 29-й?

Дельвиг промолчал в ответ. Ему, кажется, был безразличен 29-й год, – вообще, все безразлично. Мало ли что может случиться до того?.. Он, правда, сказал еще:

– Сомов тут справится! Я оставил ему указания…

Сомов потом признался Александру, что Дельвиг никаких ему указаний не давал. Если уж Дельвиг не хочет думать о своем альманахе… Совсем плохо!

Не успел уехать Дельвиг, как выскочила замуж Ольга. Буквально через день. Это было уж совсем неожиданно. При ее красоте – несомненной, как считал брат, досидела до 29-ти. Ей не терпелось, конечно, потому вышла без разрешения родителей. Теперь явилась к брату и сказала: «Я вчера вышла замуж. Спасай!» Удивительно все-таки! В браке все несчастны как будто – но все стремятся! Александр хорошо представлял себе сцены с отцом, когда это касалось его самого. А теперь – Ольга, совсем кошмар! Отцовская любимица!.. Счастливым избранником ее оказался некий Павлищев, чиновник, которого Александр однажды видел где-то. Тот ему не понравился, но не ему же с ним спать? Александр чертыхнулся и отправился к родителям на Свечной, 5. Было, конечно, все, чего он ожидал: отец падал в обморок, мать отирала слезы и старалась удержать его от обморока. В последнее время отношения родителей изменились: они старели, все былые обиды куда-то улетучивались, и теперь они во всем держались друг друга, а мать очень опасалась за отца, который был нервен, несдержан, впадал в транс от всяких пустяков и каждый раз намеревался рухнуть в обморок.

Отец сказал, естественно, что он этого не переживет: любимая дочь выходит замуж без отцовского благословения… когда ей запретили, слышишь, Александр? – категорически запретили выходить за этого человека, потому что отцу он не понравился и показался не комильфо. – А мать фактически была согласна с отцом.

Александру пришлось применить тяжелую артиллерию. Он сказал:

– Послушайте, papa, я знать не знаю этого Павлищева, будь он неладен, и не желал бы знать! Но его выбрала Ольга – моя сестра, и ей уже 29.

– Ты вот не понимаешь, что она и в эти годы – еще маленькая!

– Это для вас, а в жизни она – женщина, которая в свои 29 нуждается в том же, в чем и все нуждаются!..

– Ты слышишь, Надин! Он назвал нашу Оленьку женщиной… когда она – дитя души моей!

– Милый мой papa! Вы достаточно калечили жизнь мне! Оставьте в покое хотя бы сестру! Прошу!