Возвращение в Михайловское

– Я прибыл сюда с мыслью сделать предложение кому-то!.. Что вы скажете, милая, если я его сделаю вам?.. Мне все равно надо жениться. Устал от одиночества. Да и срок выходит… А вас я люблю с вашего невинного детства. Так что, принимаете?

– Да, – ответила она. – Но нет!.. я тоже с детства люблю вас, и вам это известно!.. С пеленок почти… И я завидовала сестрам, что вы ухаживаете за ними!.. Я храню стихотворение, которое вы написали мне на именины. «Когда б не смутное влеченье – Чего-то жаждущей души…» – она готова была прочесть до конца, но он остановил ее, почти зло.

– Так что… считайте, приняла! Чтоб утешить вашу гордость. Но я не могу его принять по-настоящему. В данных обстоятельствах! Простите!.. – и добавила еще: Я всю жизнь буду жалеть, что судьба распорядилась так!..

Он проклял все на свете и снова работал. Потом отправился объясняться с Анной, выбрав момент, когда она этого и не ждала. В усадьбе было много гостей, сплошь молодые люди моложе его, и барышни были нарасхват… Зизи, разумеется, больше всех, но и Анна, и Анна в том числе. Он вытащил ее буквально из кружка поклонников… вывел в вечер, в аллею, почти в темь…

– Я думала, вы уже уехали! – сказано было задиристо.

– Нет. К вашему сожалению. Ладно, я решил. Я женюсь на вашей матушке! Я стану вашим отчимом. И я буду как сатир – противный, грязный, сладострастный старик – преследовать своими приставаниями прекрасную падчерицу. Представляете себе?

Она рассмеялась. Громко. В самом деле было смешно. И вдруг заговорила другим, тем единственным тоном, который он ждал: прорвется тон, прорвется!

Слова всплыли из ее писем. Из того необычайного, что связывало их и больше никого на свете связывать не могло…

– Милый, любимый, наслаждение мое! Все мое! Я не хочу вас терзать. Я не хотела. Я просто требовала в этой жизни толики счастья, какая нужна мне. Вы бывали в Берново. Вот там все это было решено. Или любовь – или ничего! Тут нет вашей вины! Это – только я!..

Она заслуживала, право – и Телемака, и Нуму Помпилия!

Они виделись еще потом не один раз – в 29-м, в 30-м. Но никогда больше не подымалось этого разговора.

– И куда вы теперь, мой странник? В Москву или в Петербург?

– В Москву! – сказал он.

До Москвы было ближе, чем до Петербурга.

VI

– С мотри! Пушкин приехал из заграницы! – сказала одна пресненская красавица. (Это была Катя.) – Разве он был заграницей? (подхватила другая).

– А где еще он мог быть, если его не было так долго? Он сильно изменился там, правда? – Он совсем не похож на прежнего Пушкина.

– И вы давно? Из чужих краев?..

– По-моему, он пополнел!..

Начиналась та же игра, что в маскараде. Только без масок. Он понял, что безмерно соскучился по этой игре. Более того, что он не знает, как жил без нее так долго.

– Ну? садитесь, рассказывайте – что вы там видели!.. А то мы уж боялись: вас задержали на границе с какими-нибудь запретными стихами и мы не скоро вас увидим!..

Он выдержал этот напор, выждал – чтоб сказать обыденно…

– Да не был я нигде! Сидел себе в деревне и писал. Вот, привез новую поэму!..

– Как так, в деревне? Когда вся Москва полнилась слухами о ваших успехах в Петербурге!..

– Да, особенно у дам! – подхватила Элиз. – Мы так за вас радовались!..

– Еще говорили, что вы играете в карты, и много!.. Признавайтесь, много выиграли?..

– Кстати, я наконец выхожу замуж, – бухнула Элиз.

– За своего Киселева? – спросил он уныло.

– Но мы ж с ним давно помолвлены. Он извелся весь, мне надоело мучить его. Сколько можно заставлять бедного страдать и ходить в… Но вы ж знаете, куда ходят молодые мужчины, пока Бог не пошлет им верную жену?.. И вы ж, по-моему, не делали мне предложения!

– Ты, кажется, увлекаешься!.. – сказала Екатерина сестре.

– Я просто говорю правду, что Пушкин не делал мне предложения, разве не так? Тебе он, как будто, тоже не делал?..

– Да, мне – нет. Среди тех, какие я получала в последнее время, от него предложения не было!

– Ты ж знаешь, что он был заграницей!

– Да не был он ни в какой загранице! Он сидел в Петербурге и там старательно забывал нас! Правда, Пушкин?

Это был самум. Ветер в пустыне. И его надо было пережить. Он вынес почти спокойно. Он знал, что кругом виноват

– А Долгоруков будет сегодня? – спросила Элиз.

– Наверное, – откликнулась Катя. – Ты ж знаешь, он всегда появляется!..

– А кто такой Долгоруков?

– Князь! Не спрашивайте! Это – секрет Катишь!..

– А можно, я пойду? Я не хочу Долгорукова!..

– А жаль. Мы как раз хотели вас познакомить! Александр Иванович. Достойный молодой человек. Из «архивных юношей», как у нас называют. Но с будущим. То есть стремится наверх. И он был бы рад повидать вас!..

– Завтра у нас литературный вечер! Вас ждать? Только вам придется почитать стихи.

– Но вам известно, я терпеть не могу читать стихи на публике!..

– Не хотите приходить?

– Нет, хочу… но…

– А у княгини Волконской вы, однако, читали?

– Тоже отбиваюсь с трудом.

– Тогда вам придется все-таки почитать здесь… Москва долго не слышала вас. Тем более в этом доме…

Он откланялся с одним желанием: узнать, кто такой Долгоруков Александр Иванович.