Враги креста

Тех, которые хотя и шатались, но все-таки стояли во свободе, дарованной Христом, не достала длинная ручка антихриста.

Тех же. что унизили себя до сотрудничества с Голиафом, ‒ участь в море вечного огня, того геенского огня, который до сих пор пылает в форме мемориала на всей бывшей территории СССР, вечного огня, куда благодарная память безбожного режима отправила защитников собственных идеалов, спасших Отечество! И нет никого, кто бы завопил: что ж вы творите, зачем несете цветы и венки, ставите почетные караулы? Вечный огонь, по слову Христа, уготован диаволу и его ангелам!

Да не схватит же нас, как говорил св. Феодор Студит, за грехи наши ефиоп оный, длинный до небес, который показан Антонию Великому!

Аминь.

На страже Православия

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Может ли Бог молиться? Может ли Бог куда-либо двигаться?

В поисках ответа на эти, казалось бы, простые, вопросы мысленно извлекаем из глубины столетий пожелтевшую пергаментную книгу в серебряном переплете, которую читали на Шестом Вселенском соборе, и с трудом уясняем, о чем горячо спорили, жарко доказывали, а порой и анафематствовали друг друга поборники православной истины и осанистые ересиархи.

Кто опишет, как выглядел в дни тыя враг Церкви? Вот Арий, например, или Несторий, разрушители спокойствия Константинопольской Епископии, получившие безоговорочный отпор на первых Вселенских соборах. Каждый из них весьма благолепен, бледен лицом, бородища до колен, дядя строгих правил, постник. Одет в простонародную одежду, в поступи и взгляде величавость. Имеет дар слова.

Чего чаял, осудив козни Ария, благоговейнейший и боголюбивший Несторий? По его словам: «Успешнее противостоять дьяволу»! Чего ради затеял мерзкую смуту? Ратуя против «немаловажной порчи Православия». Бранью и проклятьями отвечал тем, кто скажет, что Святая Дева Мария есть не Христородица, а Богородица.

Чего добился?

Книги его швырнули в огонь. По приказу императора отправлен в ссылку. Гоняемый из одного города в другой, не сделался лучше, везде не переставал извергать хулу на Христа и Богородицу, являя собственным отступничеством, что дьявол может также плодить своих мучеников, что любитель нечестивой новизны может легко, даже незаметно для себя, стать добычей сатаны.

С кем и с чем воевали на Пятом и Шестом Вселенских соборах? Да все с тем и теми, которые до сих пор, как армяне, вурдалаками напирают на то, будто во Христе одна природа и одна воля.

На Страстной седмице Великого Поста тихо входим в полночный Гефсиманский сад, где вповалку спят не апостолы, а монофизиты и монофилиты, не видя, не слыша Христа, с чела которого падают кровью капли пота, и ими напоена Его молитва.

Может ли бог молиться?

Никак.

Как же Христос Бог наш молился?

Как человек.

Ибо во Христе нераздельно и неслиянно две природы: божественная и человеческая. Чудесное сочетание! БОГОЧЕЛОВЕК!

Отчего не чуют обагренный страданием Гефсиманский шепот Христа: ‒ Отче, если возможно, да мимо идет чаша сия, но не Моя, но твоя воля да будет…

В этих глаголах Единородного Сына отчетливо видны две воли: человеческая и божественная. Человек по немощи отрекается от грядущей муки, а Бог в нем готов на все. Христос, конечно, знал, что казаться боящимся смерти и чувствовать пред нею страх далеко не соответствует достоинству, приличным Богу. Он трепетал пред надвигающимся распятием на кресте. Как любая смерть она была отвратительна природе человека и вошла в естество Адама чрез наказание за грехопадение, к которому новый Адам ‒ Господь наш Иисус Христос – не был причастен ни чем.

Как Бог Он презирал смерть. Но она была для Него желательна и нежелательна зараз.

С кроткой и чарующей улыбкой внутри Себя Он идет на крест. Идет? Разве Бог вообще-то ходит, если все в Нем? А кто шествует победными стопами по морю, точно по суше? Хождение Христа по водам – дело Божества, действующего посредством человеческой плоти. В этом единодушны святые Афанасий Александрийский, Григорий Нисский, Иоанн Златоуст, многие тайноводители Церкви и с ними, конечно, богомудрые участники Вселенских соборов и предстоятели Апостольского Престола древнего Рима, один из которых Мартин. Последний, вкупе с преп. Максимом Исповедником, вкусил жестокие преследования от тех, кто жаждал навязать Православию свою гнусную волю, утверждая, будто во Христе не две, а одна воля.

Монофелиты в подкрепление своей ереси заявляли: если положат хартию с их кредо (во Христе одно действие, одна воля) на труп человека, мертвец воскреснет. Такую оказию им любезно предложили во время Шестого Вселенского собора, однако жилец того света не вскочил на ноги.

Анафемствуем всех единомышленников монофизитов и монофелитов, ревностных приверженцев одинакового с ними нечестия, оставшихся нераскаянными в толкованиях, полных смрада.

Отвергаем Московскую Патриархию, ласкосердствующую с еретиками с Арарата, проклятыми на Вселенских соборах.