Враги креста

Но когда Набоков берется судить о «длинноносом москвитянине», Чернышевский подает ему «масонский знак расхожей литературы». Ведь именно Чернышевский осадил автора «Выбранных мест из переписки с друзьями»: «Ты читал не те книги, какие тебе нужно было читать!» В статье «Сочинения и письма Н.В. Гоголя» Чернышевский изобличает «неуместный и неловкий идеализм, столь сильно отразившийся на втором томе «Мертвых душ» и бывший главной причиной не только потери Гоголя для искусства, но и преждевременной кончины его». Революционер, как и несостоявшийся нобелевский лауреат по литературе, не только ополчается против близкого друга Гоголя «величайшего второстепенного» поэта Жуковского (обоих одинаково раздражает отношение Жуковского к смертной казни), но цитирует то же самое письмо Николая Васильевича к матери, которое использует Набоков. Чем отличается вывод Чернышевского: «Гоголь погиб для искусства, предавшись направлению «Переписки с друзьями» от идентичного резюме его свирепого оппонента?

«Наивная ограниченность Белинского в оценке художественных произведений» для Набокова очевидна, хотя в подтверждение своего мнения он не приводит ни одного факта, как это делает, например, Мережковский⁸⁴.

Набоков находит, что Белинский «вскрывает суть» «Переписки с друзьями», поскольку у неистового Виссариона – «поразительное чутье на правду и свободу». Но ведь это «чутье» и есть то качество, которое Набокову поперек горла, оно никакого отношения к стопроцентной литературе не имеет и даже вредит ей как любое идеологическое клише, маскирующее «ограниченность» автора! «Писатель, ‒ заламывает руки Набоков, ‒ погиб, когда его начинают занимать такие вопросы, как «что такое искусство?» и «в чем долг писателя?».

Белинский, ‒ думал Н.Бердяев, ‒ не понимал религиозной проблемы Гоголя, это было вне пределов его сознания⁸⁵.

Духовный горизонт Набокова столь же узок; ему нестерпимы «ханжеские интонации» «Переписки…» Вслед за Белинским он придирается не только к смыслу и духу скандального сочинения, но и к выражениям в тексте⁸⁶.

«Дрянь и тряпка стал всяк человек» ‒ «такой пассаж» Гоголя взбесил Белинского, а затем и Набокова.

Вместо того, чтобы послушно внять рекомендации великого критика и писать «всякий» взамен «всяк», Гоголь по-прежнему употребляет в «Авторской исповеди» ‒ ответе Белинскому и прочим – ту же криминальную форму упомянутого слова, которой, кстати, не брезговал обожаемый Белинским и Набоковым Александр Сергеевич Пушкин (в стихотворении «Памятник»).

Пугая читателя гневным письмом Белинского, как призраком, что у Калинкина моста стаскивает с прохожих шинели, Набоков попадает впросак: Белинский не был атеистом.

«Нет несчастнее людей, подобных мне, ‒ стенал чахоточный сын кронштадтского лекаря, ‒ пока они не найдут в религиозных убеждениях прочной точки опоры для своей жизни… Такие люди – вечные мучители самих себя». «Знаете ли вы, что такое ревность о Господе, снедающем человека?… Что человек без Бога? Труп холодный». «Евангелие для меня абсолютная истина, а бессмертие индивидуального духа есть основной камень его».

Для уразумения того, каким камнем преткновения в мировоззрении Набокова является бессмертие, возьмем одну незначительную деталь – «обаяние намека» ‒ из романа «Защита Лужина». Вспомним, как деликатно посмеивается автор над двумя русскими интеллигентами, которые на «чистой желтой палубе» корабля, увозящего их в эмиграцию, спорят «о бессмертии души»!

«Не бежать на корабле из земли своей, спасая свое презренное земное имущество, но спасая душу, не выходя вон из государства, должен всяк и спасать себя самого в самом центре государства», ‒ учил Гоголь в своей разруганной книге⁸⁷.

«Представляю Вашей совести упиваться созерцанием красоты самодержавия», ‒ огрызнулся правозащитник Белинский. Его демократическое сердце жаждет уничтожения крепостного права, отмены телесных наказаний, соблюдения принятых законов. И в этом, по мнению Мережковского, Белинский со всей его атакой на Церковь все же ближе ко Христу, чем Гоголь.

Набоков также ненавидит сиятельного Николая I, чье царствие «не стоит и страницы пушкинских стихов»⁸⁸. Однако строптивый правнук Ганнибала, как свидетельствует Николай Васильевич, нет-нет, а порой благоговел перед правителем, сочиняя рифмы в честь самодержца (к чему в последствии прибегнул и Михаил Булгаков, создав пьесу «Батум» в похвалу Сталину).

Набоков упрекает Николая I в «невосприимчивости к настоящей литературе». Вкусы, впрочем, у Николая I и Набокова иногда совпадали. «У Гоголя много таланта, но я не прощаю ему выражения и обороты слишком грубые и низкие», ‒ изволил однажды произнести император. Разве все «пассажи» Гоголя импонировали изысканному стилисту Набокову?

Монархизм Гоголя неотделим от его личной православной религиозности.

Растрепанная действительность России стояла перед Гоголем нагишом. Его врагом была бестолковщина времени.