Враги креста

Может ли человек приобщиться к вечности не по ту сторону земной страды, а находясь тут, и не когда-нибудь, а теперь? Констатируя, что «переживания любви, радости, постижения истины происходит не во времени, а здесь и сейчас. Эти здесь и сейчас суть вечность или вневременность», психологу удается на миг зафиксировать актуальное переживание захватывающей любви, радости¹¹⁵, истины, берущее верующего в плен, когда в Таинстве Причастия он соединяется с Богом уже здесь и сейчас. Но эти «здесь и сейчас» не могут быть вечностью. Вечностью их наполняет кенозис страждущего Логоса…

Царивший в прошлом веке основной тип отношения к собственности, ‒ резонирует Фромм, ‒ изменился в текущем столетии. Раньше человек заботился о вещах, рачительно берег покупки, руководствуясь правилом «Всё старое прекрасно». Ныне акцент перенесён на сам процесс потребления, а не на консервацию приобретённого. Блиц – эксплуатация яхты, одежды, безделушек и избавление от них вдохновляется лозунгом «Все новое прекрасно»¹¹⁶.

Постичь суть современного принципа обладания помогает Фромму Фрейд. Патриарх психоанализа открыл, что на подступах к зрелости человек шествует через анально-эротический этап формирования характера, заостренного на том, чтобы иметь, беречь, копить деньги, вещи, а также эмоции, жесты, слова, энергию.

Фрейд указывает на символическую связь между деньгами и фекалиями. Анальный характер становится паталогическим, если из детства перебирается в зрелость. Когда большинство людей подвержено ему, общество страдает. Такова ситуация в двадцатом столетии.

Но сбережением вещей увлекался расхваливаемый Фроммом девятнадцатый век (масса членов которого, если следовать логике психоанализа, вероятно, мучилась от запоров). За что упрекает мыслитель современников, вышвыривающих отработанные или полуиспользованные вещи (т.е. оперативно очищающих, согласно догмам ортодоксального психоанализа, собственный кишечник)?

Фромм инкриминирует им то, что они накапливают дома, капиталы и проч., что ведёт к тяжёлому неврозу.

Но может ли быть больным общество с хорошо функционирующим весёлым желудком, которое переваривает и выбрасывает, а не держит в себе дефекационные аккредитивы?¹¹⁷

«Почему современные люди так любят покупать и потреблять, но совсем не дорожат тем, что приобрели?» ‒ удивляется сын хороших родителей. Единственный ответ на этот вопрос кроется по его мнению, в отсутствии привязанности людей друг к другу, что делает их безразличными и к вещам.

Потребности, заметил М.Фуко¹¹⁸, постоянно напоминают человеку о его конечности.

Не является ли психоз прибыли¹¹⁹ бессознательным порывом к преодолению конечного бытия? Фромм склонен признать, что человек не выносит себя как конечное существо и что в обладании индивид преследует избавление от небытия и страха перед смертью. Обладание – попытка с негодными средствами добыть хотя бы суррогат бессмертия.

Если нет бессмертия, нет и бытия. Есть только ничто. Но ведая из опыта, что бытие есть, почему Фромм отказывает бессмертию в реальности?

«Кармические связи» Фромма с Востоком, в частности, с буддизмом, дали ему возможность рассматривать наше «я», устремлённое в потустороннее, как текучую смесь различных фиктивных качеств (знаний, профессиональных навыков, капризов). Не важно, каково содержание «я».

Опасно то, что «я» воспринимается как некая вещь, собственность¹²⁰, и что эта вещь лежит в фундаменте нашего самосознания.

Буддизм отвергает мираж мира, требуя не привязываться к вещам, ни к своему «я». Ни того, ни другого нет.

Присуще ли постоянство субъекту или объекту? – размышляет американский Гамлет. – Ведь я когда-то умру; я могу утратить свое положение в обществе, которое гарантирует мне обладание чем-то…. Столь же акцидентален и объект: может сломаться, потеряться или обронить свою ценность… Разговор о неизменном обладании чем-то – иллюзия постоянства и неразрушимости… Материя – преходящий миг в процессе жизни.

«Когда превалирует принцип бытия, мы считаемся со временем, но не подчиняемся ему», ‒ настаивает знаток восточного мистицизма. И тут же противоречит себе: «вечно жить невозможно; смертным же не дано игнорировать время или быть неподвластными ему».

Уничтожить страх смерти значит не грызться за жизнь, не взирать на неё как на собственность. Философ адресует этот взгляд Иисусу.

Христос и впрямь не советовал цепляться за жизнь, точно за ордер на квартиру со всеми коммунальными удобствами. Но жизнь саму по себе Он высоко ценил, называя Себя Жизнью.

Не бойтесь убивающих тело, ‒ начертано в Евангелии. Человек в состоянии подмять страх перед потерей жизни, но не прекратит страшиться «величайшего коммуниста-организатора»¹²¹ – смерти, распыляющей его душу. Воскресение Христа из мертвых вырывает жало у смерти. Причастник Тела и Крови Христовых несёт в себе обетование и залог бессмертия: Господь для него – Жизнь, а смерть – приобретение.