Времени невидимая твердь. Стихотворения

Столько нежности сжалось во мне,
столько горькой тоски по тебе я вобрал
в свою душу,
что порой удивительно даже,
как ты можешь еще оставаться вовне,
как ты можешь еще оставаться снаружи —
на чужбине ноябрьской стужи,
на бульваре пустом с ледяною скамьей
наравне.

«А если вправду только грусть…»

А если вправду только грусть
нас с мирозданием роднит,
пусть утолит молчанье уст
холодной осени родник:

октябрь догорит дотла,

природы кончится полет,
и наши бренные тела —
тепла последнего оплот.

«Твое дыхание все призрачней и тише…»

Твое дыхание все призрачней и тише —
сейчас и я усну тебе вослед.
Ты рядом теплишься, чуть видишься и дышишь
и ты, двоясь, приснишься мне во сне.

Жилья чужого глохнут водостоки,

чужой рассвет за окнами затих.
Мы никогда не будем одиноки —
ни наяву, ни в страшных снах своих.

«Тяжелый снежный лес…»

Тяжелый снежный лес
в слепящей белой пене
от солнца спрятал тени
и в глубине исчез.

Там столько лет подряд

стволы стояли прямо.
Следов лосиных ямы
там в зарослях стоят.

Там тише тишина,

черней под снегом хвоя,
и ветка над тобою
качается одна.

«Быстро блекнут зим покровы…»

Быстро блекнут зим покровы:
то декабрь, то январь.
Почернел закат багровый.
Дом зажегся, как фонарь.

Но в глуши небес румяных

наши ночи хороши:
бесконечны, постоянны,
как бессмертие души.

«Если все открылось разом…»

Если все открылось разом,
то чему благодаря? —
над морозом, как над газом,
розоватая заря:
все детали отличатся,
пропадавшие зазря —
станет ясно: это счастье,
утро, проще говоря.

Навсегда увидим мы:

в толщах крыш стоят дымы,
и над нами, и под нами —
осчастливлен снег тенями —
ласковым касаньем тьмы.

«В ней спокойствие есть молодое…»

В ней спокойствие есть молодое —
оболочка смятений и снов,
но внезапно взлетят ладони,
губы выгнутся силой слов —
вся вперед подается, силясь
проясниться сквозь эту гладь, —
и потом стихает опять:
только глаз остается вырез.

«Ты умеешь чувство придержать…»

Ты умеешь чувство придержать
и прикрыть чуть подведенным веком.
Удается многоводным рекам
неподвижно блещущая гладь —
и порою легкий ветер вспять
тянет их течение со смехом.

«Мне хочется не красоты пустячной…»

Мне хочется не красоты пустячной,
но чуда, перешедшего за край:
искусство, не старайся, не играй,
но лишь услышать ей возможность дай,
когда я крикну ей, еще такой вчерашней:
родная, сжалься! Видишь, как я стражду —
не говори так буднично и страшно,
не привыкай ко мне, не привыкай.

«А в женской мысли, нежной и незрячей…»