Временник Георгия Монаха

^-Е При нем страну его за многое его коварство посетил страшный голод и губительство[1839], <и> какого-то <другого> недуга участь: губительный гной, истинно[1840] называемый пылающим углем, по /202б И330/ всему телу растекаясь, становился для страдающих опасным[1841] бедствием. Особенно часто он бывал на глазах, так что тысячи мужчин, а также и [женщин] и детей слепыми сделал. Вместе с тем на притеснителя подняла [крамолу] Армения. Все это вдруг стеклось в одно и то же время, явно обличив мерзкую похвальбу и нечестивость против Бога — ведь он похвалялся, что за его служение кумирам и преследование нас[1842] в его время не случится ни голода, ни губительства, ни войны. А между тем все это напало на него одновременно, и принял притчу[1843] своего уничтожения.

Итак, и сам он и его войско были изнурены войной с Арменией, /Б484/ а остальные жители в его городах и селах жестоко страдали от голода и губительства. Много умирало в городах, /202в/ а еще больше — по селам и по весям[1844], так что <почти> все погибли от недостатка пищи и губительной болезни. Одни <жевали траву> и, нанося вред естеству, погибали, а другие, высохшие, ка[к] мертвые идолы, тут и там испускали дух, дрожа и спотыкаясь, падали на распутьях, так что мертвые и нагие [тела], лежавшие непогребенными много дней, представляли печальное[1845] и жалкое зрелище для видящих, <уже> став пищей для псов, а недуг, не утихая, пребывал в каждом доме.. Таково возмездие Максимину за похвальбу, и та[ко]в его злой[1846] конец. На столпе же он написал, что если всех христиан убить, Римская жизнь[1847], как он думал, исполнится изобилием и благорастворением воздуха. За это /202г людей и постигли, как было сказано, губительство и голод, и мрак, и все <бедствия>, какие только можно назвать. ^-Е

Глава 41

После Диоклетиана же и Максимиана Геркулия[1848] царствовал Констанций Зеленый[1849], 2 года. Кесарем же (был) 13 лет. Зеленым же назван за бледность лица. Он от Елены родил Константина в Дакийском городе. /И331/ Как извещает Евсевий[1850], Констанций был благочестивым и сына Константина так же воспитывал. Он никогда не участвовал в гонениях на нас и своим <подданным> позволял постоянно и невозбранно <исповедовать> христианство. Константина же Честного[1851] при своей жизни царем провозгласил. <После смерти Констанция Хлора власть перешла к его сыну Константину>. Некоторые говорят, будто он родился от блудницы, но их ясно обличают различные толкователи как /Б485/ лжецов и пустословов. /203а/ Так и после смерти Севера Ликиний, зять Константинов, в его место возведен был.

1. ^С- Константину же после отцовой смерти случилось разболеться ему так, что ни волхвов предсказания и выдумки, ни врачебное искусство, ни растворы зелий для питья не могли исцелить его недуг. Пришедшие же к нему идольские иереи предложили ему, купель сделав, наполнить кровью малых детей, чтобы, искупавшись в теплой [и пенящейся] крови, выздороветь. Когда по царскому повелению были собраны дети из всех епархий и царь прохаживался за пределами (дворца), встретили его матери всех тех многочисленных младенцев, вопившие, с распущенными волосами и обнаженными грудями, со слезами и рыданиями. Спросив о них /203б/ и узнав, что это матери обреченных на убийство детей, царь, прослезившись, сказал:

— Лучше мне умереть ради спасения невинных детей, чем ценой их заклания жестокую и бесчеловечную жизнь избрать, тем более, что я <не уверен> в здоровье, взятом у них.

И, сказав это боярскому чину, он вошел во дворец и повелел не только отдать детей их матерям, но и повозки и пищу повелел дать им для возвращения домой. После того, как это было сделано, в ту же ночь царь видел сон: /Б486/ и вот, явились ему Христовы апостолы, говоря: " Мы — Петр и Павел, посланные Богом дать <тебе> здоровье и спасение за то, что ты детям здоровье оставил. Итак, пошли и призови некоего <святого> по имени Сильвестр[1852], с Серапиевой горы, и он укажет тебе <поистине> божественный и спасительный источник. /203в/ Искупавшись в нем, получишь не только телесное здоровье, но и, более того, душевное". Когда наступил день, он, послав /И332/ за божественным Сильвестром, с великими почестями привел его во дворец. И царь, встав, встретил его и поклонился ему, говоря:

— Добро пожаловать, почтенный Сильвестр.

<И> епископ ответил:

— Да пошлется тебе от Бога мир и спасение.

И сказал царь:

— Мольбою молю тебя, скажи мне, есть ли у вас какие-нибудь боги по имени Петр и Павел?

И епископ сказал:

— У нас один Бог — Творец неба и земли, Петр же и Павел — его ближайшие рабы.

Царь же сказал:

— Не можешь ли, епископ, явить мне их лица какого-нибудь иконописца[1853], чтобы мне яснее узнать, те ли они, которые посланы ко мне Богом?