Временник Георгия Монаха

Так что ясно, что и этим, и многим другим Палея[1991] проповедует, что она возвещает влыдычество не одного лица, а трех естеств и единой сущности[1992] — чтобы обличить неразумную[1993] мысль иудеев о <якобы> одном лице. За ними последовал и Савеллий, который, изгнав эллинское многобожие, <видимо>, от великого равенства Сына по отношению к Отцу, укрепился в проповедании единой ипостаси. <Их учениками были> Арий и Евномий[1994], которые различие естеств /223б/ неразумно перенесли на сущность. Если же кто спросит, почему об этом ясно и понятно не проповедано было с самого начала, то (следует) ответить, что слушающим разумно и это объяснение и учение <в высшей степени> понятны, как и премудрый Филон считал. А если это затемнение высказано /И355/ было, то подобает знать, что законодатели иудеев, стремившихся к многобожию, не покусились ввести различие лиц, чтобы они, увидев в ипостасях различие <при>роды, не склонились в идолослужение, но чтобы, с самого начала единоначалию научившись, понемногу /Б530/ научались бы (учению) об ипостасях, которое снова восходит к единству естества, — так что /223в/ то, что говорится о едином, доказывает тождество естества[1995], а выходящее за пределы единственного числа — своеобразие ипостасей, в единую сущность собираемое. <Итак>, если предполагать различные [естества], то это эллинское, а если — единое лицо или единую ипостась, то иудейское, а если естества[1996], расширяющиеся в святую и единосущную Троицу, собрать в единую сущность, то это правильное <и> истинное учение. ^-И

Главное же в этих словах то, что не всегда можно представить естественные доказательства[1997] для сверхъестественных вещей. Ибо если Слово и стало истинной плотью, то вочеловечившийся Христос — не <просто>[1998] человек, а Бог, из обоих естеств единый Сын Божий, Бог /223г/ присносущий[1999] пусть даже разорвутся[2000] называющие Сына не единосущным и не подобным Отцу, сравнивающие Отца и Сына как большее и меньшее[2001]. Похоже, они не знают, что большее и меньшее только в отношении единосущного ищется и обсуждается[2002], как, например, человек человека больше, и вол — вола, и конь — коня, то есть, попросту говоря, правило сравнения — только однородное сравнивать. <Так что>[2003] кто ныне дерзко искажает Божее и говорит, что Отец больше Сына, проводит сравнение единосущного, даже не желая. Ведь неединосущное между собой сравниваться не может, как не говорится, что человек больше вола, или конь больше верблюда, или осел больше рыбы. /224а/

Итак, выходящее за пределы /Б531/ единственного числа в Божественном Писании означает[2004] различие ипостасей, а о единственном[2005] сказанное[2006] — тождество естества. Первое сказано, чтобы Савеллию[2007] и иудеям заградить уста, а второе — чтобы Ария, и Евномия и иудеев[2008] обличить. А те, кто число своеобразий[2009] расширяет в Святую Троицу, сводя в единую сущность, правильно рассуждают и поистине за небесными учениями[2010] следуют, и ни в многобожие не впадают из-за различия естества, ни в иудейство не соскальзывают из-за одного лица. ^-И