«Время и бремя тревог». Публицистика Валентина Распутина

Персонажи-строители – люди самоопределяющиеся. В очерках звучит мотив зова: «зов далекой и трудной земли»[67], который проявляется в двух основных формах – романтической мечты и осознания долга. Жажда открытий (свершений, подвигов) у героев очерков неуемна. Они не удовлетворяются достигнутым и стремятся к новым целям. Целых пять очерков[68] посвящается строителю трассы Абакан-Тайшет Володе Стофато – сыну одного из погибших в 1942 г. при исполнении служебных обязанностей изыскателей Южно-Сибирской железнодорожной магистрали К. А. Стофато. Володя с детства мечтает быть достойным мужества отца. Ему мерещится, как отец по утрам выходит к строящейся трассе и с надеждой высматривает среди идущих на работу своего сына. Сам Володя провожает поезда на восток, и ему кажется, что они возвращаются за ним. И однажды, невзирая на запреты врачей, он все-таки бросает институт и тракторный завод в Липецке и отправляется в Саяны – прокладывать железную дорогу и строить поселок на разъезде имени Стофато. Жизнь Володи обретает смысл лишь через приобщение к общему делу: «Конечно, ребята на трассе могли бы обойтись и без Володи, но Володя не мог обойтись без них. И он не мог обойтись без отца, который остался там. <…> Это был его долг, долг, перед которым он не мог отступить»[69].

Важное место в поэтике очерков занимает обращение к прошлому: истории гибели изыскателей трассы Абакан-Тайшет A.M. Кошурникова, А.Д. Журавлева и К.А. Стофато, а также Великой Отечественной войне. События, предшествующие современности, мифологизируются. Прошлое предстает как подготовка к исследуемым событиям настоящего, в свою очередь, настоящее является подготовлением будущего: «Нет, это другой человек. И идти ему теперь легче. Для этого за двадцать лет были сделаны сотни открытий и проведены сотни дорог, и люди, падая, снова поднимались и делали несколько шагов, чтобы на его долю досталось меньше тяжестей. <…> Но где-то дорога кончается и снова начинаются шаги, и время первооткрывателей продолжается – оно не кончилось, оно, расходясь от обыкновенных часов магнитными волнами, притягивает к себе тысячи и миллионы людей»[70].

В. Распутин проводит параллель между современностью и событиями Великой Отечественной войны, вписывает героев-современников в контекст славного прошлого отцов. В очерке начала 1965 г. «Возвращение» воскресший через двадцать лет герой войны Александр Матросов приходит на помощь строителям Дивногорска. Мифологическая ситуация его чудесного возвращения предстает как неоспоримо достоверная: «Могут сказать, что это вовсе не он, а какой-нибудь другой, очень похожий парень, каких в Дивногорске много. Не верьте. Это был он. Это был Матросов»[71]. Матросов работает в три смены и перечисляет заработанное в фонд мира, теснее объединяет ребят на котловане, помогает найти место на стройке растерявшейся было девушке, выступает на комсомольском собрании, стыдит маловерного товарища. Характерна образная система очерка и используемые рефрены: «Все-таки он вернулся. Он был в списках погибших ровно двадцать лет – с последних зимних дней сорок третьего до первых весенних дней шестьдесят третьего (Здесь и далее курсив наш. – П.К.) <…> А они тоже были трудные – эти первые весенние дни шестьдесят третьего года. Но это были другие, счастливые трудности. И тоже шли и шли без конца машины, но это были машины с бетоном. И тоже гремели взрывы, но это взрывали скалу. И тоже везли людей на передовую, но это первая, вторая и третья смены ехали в котлован. И тоже бросались ребята в атаку, но это ребята с отбойными молотками, с вибраторами и лопатами уходили на смену»[72]. Выделенный курсивом рефрен повторяется 9 раз. Риторический оборот «Могут сказать… Не верьте (Неправда)… Могут подтвердить (Они подтвердят, Он подтвердит)» – 4 раза.

Следование парадигме мифических времен составляет залог успеха современных строителей. Миф одухотворяет и наделяет смыслом настоящее, придает современникам силу и стойкость: «Не у одного костра рассказывали в те дни эту историю, похожую на легенду. Говорят, она помогала. Кто ей не верил – тот, говорят, не выдерживал»[73]. Имена погибших первооткрывателей освящают строительство железнодорожной трассы. Имя отца для Володи Стофато составляет «смысл человеческого мужества, от которого он не имел права отступить даже в мелочи»[74]. Образ погибших первооткрывателей становится житийным образцом, эталоном деятельности и целеполагания для современников. Прошлое присутствует в настоящем, обеспечивает преемственность времен и поколений, воплощается в долге сыновей перед отцами.